Луна в Водолее

Конечно, Солнце в Близнецах в третьем доме предполагает изрядную дозу непостоянства и легкомыслия — правда, на уровне мировосприятия: делая интересным многое (историю, философию, этнографию, космологию, религиоведение, психологию и т. д., и т. п.) и мешая сосредоточиться на чём-то одном, постепенно добираясь до скрытой сути заинтересовавшего явления или объекта. Однако, в отличие от интеллектуальной разбросанности, в привязанностях и чувствах, имея Венеру и Марс в Тельце, Лев Иванович был постоянен — даже до некоторого упрямства: умом понимая, что отношения с женой непоправимо нарушились, он никак не мог изгнать из сердца сложившийся в первые годы брака, лучезарный Машенькин образ. Да, в общем-то, и не хотел — мучительно надеясь на чудо: на возрождение испепелённой, по его мнению, Машенькиной души.

Так что пробуждение рядом с чужой обнажённой женщиной ни в коем случае не являлось ординарным для Окаёмова — даже в молодости, когда подобные казусы с ним хоть и редко, но всё же происходили. Конечно, не сказать, что, обнаружив под боком голую Танечку, астролог устыдился своего легкомыслия: близости ведь искал не он — женщина.

В ночь после спектакля, очарованная восторженной окаёмовской оценкой сыгранной ею роли и разочарованная недостаточным, по мнению Татьяны, вниманием астролога к ней как к женщине, артистка, постелив себе на диванчике, погасила свет и попробовала притвориться спящей — где там! Тонкие и умные комплименты Льва Ивановича продолжали звучать в ушах, так что, полежав в одиночестве минут пятнадцать, женщина накинула на себя халат и вышла на кухню — в конце концов, сегодня астролог не пьян и не имеет никакого морального права быть неотёсанным бесчувственным бревном! И действительно, едва артистка успела закурить, как в комнате заскрипела кровать и через несколько секунд Окаёмов присоединился к ней.

— Не помешаю, Танечка? А то, знаешь, не спится…

— Нет, Лёвушка, конечно, не помешаешь, у меня самой — сна ни в одном глазу. Может, нам малость — того? Ну — как снотворное? Граммов по сто пятьдесят?

Астролог, не задумываясь, отказался.

— Нет, Танечка, мне не стоит. Ты, конечно, прими, не стесняйся, а я, с твоего позволения — пива.

К сожалению, «Жигулёвского» в Великореченске не водилось, и, возвращаясь из театра, Лев Иванович купил по пути пять бутылок местного «Золотистого» — некрепкого и недорогого. Однако Танечка не любила пиво и, стесняясь в одиночестве пить водку, предложила астрологу компромиссное решение:

— И правильно, Лёвушка, ну её к чёрту! Эту заразу! Давай — шампанского? Сладенького — «Советского»? Вообще-то, я хотела завтра, после Лёшиной выставки, но завтра — само собой. Завтра — это завтра, а сегодня — сегодня.

Шампанского, тем более сладкого, Окаёмову тоже не хотелось, но подобное привередничанье женщина наверняка посчитала бы «московским снобизмом», и, дабы не обидеть Танечку, астрологу пришлось согласиться.

— Шампанского, говоришь, искусительница? А на закуску — яблочко? Ну, которое с Древа Познания?

— Обязательно, Лёвушка! Ведь каждая женщина — Ева. Хотя бы немножечко. И, значит — не может, не искушать. Яблочком… или чем-нибудь ещё…

Разговор становился слегка двусмысленным; нет, не сказать, чтобы Льву Ивановичу это претило: скупость, конкретность, сухость последних нескольких лет общения с Машенькой даже самый ничтожный трёп делали привлекательным для Окаёмова — лишь бы в словах собеседника слышались искренние, живые нотки.

— Вот, вот… вас, понимаешь, Змий, а вы уже — нас… мужиков-недоумков…

— Ага, Лёвушка! Чтобы лишить вас рая! В котором Еве наверняка была скукотища — жуть! Вот и завела для разнообразия шашни со Змием. А Адам, конечно, приревновал. Ну, и Господь, естественно, возмутился этим любовным треугольником — дескать, не потерплю такого безобразия под моим крылышком. Вон, стало быть, из рая. А ты говоришь — яблочки… Ладно, Лёвушка, открывай.

С этими словами Татьяна Негода достала из холодильника бутылку шампанского и протянула её астрологу. Окаёмов снял проволочную узду и осторожно — чтобы без взрыва, пены и мокроты — извлёк пластиковую пробку. Игристое вино, рассерженно пошипев в бокалах, скоро угомонилось и лишь поднимающимися со дна пузырьками газа продолжало напоминать о своём строптивом нраве.

— А вообще — ничего, — отпив пару глотков, сдержанно одобрил астролог, — бражка — вполне на уровне.

— Ну, Лев, ты и ехидина! — кокетливо огрызнулась Татьяна. — Не лев, понимаешь, а…

Женщина замялась, подыскивая необидное сравнение, и Окаёмов договорил за неё:

— …старый облезлый пёс! Правильно, Танечка! Так мне и надо! Чтобы не задавался. А то, можно подумать — купаюсь в шампанском… А если серьёзно — не мой напиток. Особенно — сладкое. Сухое — туда-сюда, да и то — по праздникам. А вообще я предпочитаю чего-нибудь покрепче, или, опохмеляясь, пиво. Да и вообще — в жару. Холодное «Жигулёвское» — вещь! Но сегодня — сейчас — конечно. Шампанское — это ты хорошо придумала. Твоё здоровье, Танечка — будем!