Луна в Водолее

— Не знаю, как всем, а мне бы, наверное, не помешало, задумчиво подхватила Татьяна, — нет, Лев, ты, правда, не сердишься? А то вчера… действительно — по-дурацки вышло!

— Ради Бога! Неужели, Танечка, я похож на злопамятного зануду? Который из-за невинного розыгрыша способен два дня сердиться? Нет, конечно! Даже если бы ты соврала сегодня, и я бы этот час просидел над гороскопом вымышленной женщины — так сказать, фантома — всё равно бы всерьёз не рассердился.

— Ладно, Лёвушка, ловлю на слове. В следующий раз постараюсь разыграть тебя поинтереснее. Чем-нибудь особенно бесполезным занять часика эдак на два, три.

— А я тебя — ремешком за это! Как маленькую проказницу-девчонку!

— Договорились, Лёвушка!

Вернувшись в комнату, Окаёмов вновь занялся Татьяниным гороскопом. Однако, прежде чем продолжить анализ, астролог, слегка выбитый из колеи женскими шуточками, решил окончательно определиться с асцендентом. Даже если предположить, что интервал времени рождения — от шести до семи утра — Татьянина мама запомнила более-менее точно, то всё равно существовала вероятность его попадания или в конец Рыб, или в начало Тельца. Да плюс неясность с географическим положением Львова — особенно, с его долготой… Лев Иванович чувствовал себя обязанным хотя бы бегло прикинуть возможность того, что восходят Рыбы или Телец. Однако, минут пятнадцать потратив на рассмотрение этих вариантов, астролог от них отказался: и в Рыбах, и в Тельце у Танечки находились личностные планеты, и попади асцендент в какой-нибудь из этих знаков — у женщины очень заметно проявились бы соответствующие свойства. Нет, восходит именно Овен, причём — до двадцатого градуса: ибо окажись Солнце Татьяны в двенадцатом доме, это наложило бы зримую печать на внешние проявления её характера. А посему, в первом приближении, Окаёмов согласился считать соответствующим действительности асцендент в двенадцатом градусе Овна — и, стало быть, весь гороскоп в целом — в конце концов ему доводилось довольствоваться куда худшими ректификациями.

Определившись с асцендентом, астролог возвратился к Танечкиной Венере, оставив «на закуску» неаспектированный Марс — ввиду его важности для понимания личности артистки и в то же время отсутствия традиционных аспектов, необходимо было построить карты гармоник, а связываться с требующими большого внимания, нудными арифметическими вычислениями избалованный компьютером Окаёмов решительно не хотел: успеется, не горит.

«Поколдовав» над гороскопом ещё около часа, Лев Иванович не смог добавить ничего принципиально нового к тому, что ему открылось вначале: да, основная Танечкина трудность в отношениях с интимно близкими партнёрами — её мимолётные увлечения. Которые она почти не умеет, да и, по правде, не очень стремится скрывать — ожидая, что, наказав, возлюбленный её простит. Как там обстоят дела с наказаниями — неясно, а вот с прощениями, вероятно, плохо: тридцать пять лет — и ни мужа, ни постоянного любовника. При огромной потребности не только любить и быть любимой, но и иметь семью — Луна в седьмом доме. Бедная Танечка! Ведь если позволять ей время от времени маленькие шалости на стороне — идеальная жена! Видящая партнёра сквозь розовые очки — кроме Луны в седьмом доме также Нептун — искренняя, преданная, самозабвенно любящая! За мужа готовая и в огонь, и в воду! И как только дураки-мужики до сих пор не оценили всех этих качеств?

— Лёвушка, ну и как? Что тебе рассказали звёзды? Или — пока не ясно? — открыв дверь, с порога начала говорить управившаяся с приготовлением обеда артистка. — Ой, какая прелесть! — продолжила она, подойдя к столу и разглядев окаёмовское творение. Вот он, значит, мой гороскоп… спасибо, Лёвушка! Это вот Овен, это Телец — Близнецы, Рак, Лев… а это, Лёвушка?

— Это — Дева. Дай-ка я тебе, Танечка, изображу все знаки. И все планеты. Чтобы было понятно — где что стоит.

— Только, Лёвушка, не на этом листе! Здесь всё так красиво — жаль портить!

Окаёмов взял чистый лист и в две колонки начертал на нём знаки Зодиака с соответствующими названиями, а также десять основных планет и Лунные узлы.

Между тем, Танечка продолжала выражать своё восхищение немудрёной окаёмовской графикой:

— И синее, и красное, и зелёное! А в книжках или в газетах — когда печатают — сплошная серость! Я тебя, Лёвушка, за это сейчас зацелую!

И, пожалуй, несмотря на не совсем подходящее время, зацеловала бы, но раздался входной звонок — Ольга и Михаил. Уже основательно выпивший — с бутылкой водки в руке — заговоривший прямо с порога:

— Киянкой, гады — теперь точно! Мы с утра втроём всю Лёхину мастерскую обыскали от пола до потолка! До каждого закуточка! Ну — если вчера что-то пропустили. Нет ни хрена нигде! Так что, Лев, если не передумал — в милиции так и скажи. Я бы и сам с тобой поехал — да мне сегодня туда нельзя: заметут суки! Но, конечно, если ты завтра…