Луна в Водолее

— Завтра, Миша, суббота. А сегодня — вряд ли. — Спохватившись, что, зачарованный Танечкой, он совершенно забыл о намерении нанять частного детектива, ответил астролог. — Теперь — в понедельник. Чую, мне у вас придётся немножечко задержаться.

— Правильно, Лев! — воскликнул обрадованный Михаил. — Только — не у Татьяны! Давай — ко мне в мастерскую! Помянем Алексея как следует — без баб!

— Я тебе дам! — рассердилась Танечка. — Будешь Лёвушку спаивать — на порог не пущу!

А Ольга действительно дала Мишке увесистый подзатыльник и вцепилась в его густые рыжие патлы:

— Горе ты моё луковое — просохни сначала! В пять открытие Алексеевой выставки, а ты погляди на себя — чучело чучелом!

Привыкший к подобным выходкам Ольги, Михаил не обиделся, а высвободив волосы из цепких пальчиков женщины, с пьяной покорностью обратился к астрологу:

— Вот они, Лев, плоды эмансипации! Скоро бабы вообще — из нас мужиков станут верёвки вить! Если уже не вьют!

— Вьют, Миша, вьют, — с иронией подхватил Окаёмов, — и, между прочим, уже давно. Начиная с Евы.

— А как же иначе, Лёвушка? — шутливо вмешалась Татьяна. — Вам мужикам дай волю — поспиваетесь через одного! А которые не сопьётесь — одичаете. Зарастёте грязью, станете на четвереньки. Нет, без женского глаза мужчина хуже ребёнка! Оля — скажи?

— А и говорить-то, Танечка, нечего — погляди на Мишку! У-у, злыдень! Смотри у меня, попробуй только наклюкаться до пяти часов! Веник об твой тощий хребет до прутика обломаю!

— Не-е, Лёва, ты только послушай… — Михаил попробовал воззвать к мужской солидарности, но Танечка не позволила ему закончить свои, очерняющие прекрасную половину человеческого рода, клеветнические измышления.

— Обломает, Мишенька, будь спокоен! Оля, конечно, не Валентина, но уж с тобой-то пьяным как-нибудь справится — можешь не сомневаться! Так что, давай сюда свою водку — я её пока поставлю в морозильник, а за обедом — по рюмочке. Ну, может, по две.

Ольга стала отнекиваться от приглашения к обеду, но артистка решительно потащила её на кухню.

— Вздор, Олечка! Уже почти два часа, в пять открытие — где вы ещё поедите? А Мишке — необходимо горячего. Да и вообще: от меня — прямо на выставку. А то ведь не довезёшь своего «благоверного» — даже если тебе не жалко веника.

Не найдя поддержки у Окаёмова, Михаил сдался:

— Ладно, бабы, ваша взяла. Вот тебе, Татьяна, бутылка — распоряжайся. По рюмочке — или как… вконец затюкали! А вообще-то — правильно! Ведь я, сволочь, точно не удержусь! А на открытии у Лёхи — надо обязательно… быть если и не совсем как стёклышко, то хотя бы — на ногах! Да и «соображалка» чтобы работала — сказать чего-то. Ну, и язык, конечно…

За обедом Окаёмов выпил две рюмки, уже не опасаясь происков Зелёного Змия — Танечкины ласки его опоили так, что алкоголь сейчас был совершенно нечувствителен для астролога. И в оставшиеся до открытия выставки два часа Лев Иванович надумал сходить на переговорный пункт: сообщить о задержке в родную «сводническую» контору и, если удастся, соединиться с Машей — записка запиской, но коль скоро он намеревается остаться в Великореченске чуть ли не на неделю…

Оказывается Михаил, по словам Ольги, выпил с утра не меньше бутылки, и две, ему разрешённые, рюмки оказались сильнейшим снотворным — и правильно! Пусть часика полтора поспит! Лев Иванович помог женщинам переместить вырубившегося художника на кушетку и, пообещав вернуться к четырём, вышел на улицу. По пути к отделению междугородней связи Окаёмов обменял стодолларовую купюру на российские рубли — местным детективам для начала за глаза хватит пятисот долларов — и, не подумав, купил несколько красных роз: это следовало сделать по дороге домой, но молодая женщина настолько владела мыслями и сердцем немолодого мужчины… словом, да здравствуют розы!

Предупредив в своей конторе, что в Москве он будет не раньше следующего понедельника, Лев Иванович на удивление легко связался с банком, в котором работала жена. Сообщив ей о возможной задержке и узнав от Марии Сергеевне о её желании сменить место работы, Окаёмов дал женщине необходимое согласие, правда, энергично выругавшись про себя: чёрт! этот отец Никодим — этот разбойник в рясе! — теперь без остатка овладеет Машенькиной душой? Не даст ей покоя даже и на работе? Православная, видите ли, гимназия — знаем мы эти поповские штучки!

* * *