Луна за моей дверью

Пока торг продолжается, Яро борется. Когда объявляют сумму в пять тысяч пятьсот евро, он хватает Алистера за руку, чтобы помешать ему поднять афишку. Алистер дает отпор, пытаясь вырваться. Оранжевая трубочка ломается, пальцы Алистера сжимаются на хватке Яро.

Уф, вот и все! Молоток только что опустился на кафедру. Невероятное облегчение лишает Яро последних сил. Он падает обратно на стул, и ему все равно, что от этого вздрагивают соседи по ряду.

— Продано за двенадцать тысяч пятьсот господину во втором ряду.

Ее слова прерываются триумфальным стоном. Алистер вдруг обмякает и выскальзывает из рук Яро, опускаясь к подножию своего стула.

Ну нет, он не может так подставить его! Он не может грохнуться в обморок из-за гребаного скафандра, даже будь он таким же классным, как в «Звездных войнах».

— Вашему другу плохо? Может быть, принести стакан воды?

Женщина-аукционист переживает скорее за свой аукцион, чем за Алистера. У торгов своя драматургия — это повествование, в котором решающее значение имеют заданная динамика, нарастающее крещендо лотов, вынуждающее делать покупки. Инвесторам приписывают рациональность, но они тоже идут на поводу у своих эмоций, как и все остальные люди. Они любят, когда им рассказывают истории. А чужое недомогание не способствует сохранению поэтической атмосферы. Более того, оно может сломать хрупкий пунктир ритма. Женщина шепчет что-то на ухо ассистентке, и несколько секунд спустя перед Яро появляются двое крепких мужчин, которым не привыкать носить комоды эпохи Людовика XIV и нормандские шкафы.

— Мы поможем ему перебраться в соседний зал, там есть банкетка, он сможет прилечь.

Они встают по разные стороны от Алистера, подныривают ему под руки и идут к выходу. Его скользящие по паркету ступни напоминают о военных фильмах, в которых палачи оттаскивают своих потерявших сознание жертв в их камеры.

Но мужчины осторожно опускают Алистера на банкетку и ставят стакан с водой на расположенный рядом столик.

Яро благодарит их, опустошает стакан с водой и возвращает на место упавшую с банкетки ногу Алистера. Оба верзилы выходят из комнаты.

Яро подтаскивает кресло и садится рядом с Алистером. Ему не удается поймать его взгляд. И что он видит, уставившись в никуда? Исчезающее на глазах будущее? Тающую мечту?

— Мне жаль, чувак, — говорит Яро. — Мы пытались, но такова жизнь: выигрываешь далеко не всегда.

Алистер не отвечает и даже не вздрагивает.

— Может, придумаем что-нибудь еще? Уверен, Сидони так просто не сдастся… Если где-нибудь продается другой скафандр, она об этом узнает, ты можешь на нее рассчитывать.

По-прежнему ничего. Алистер лежит с открытыми глазами, ни на что не реагируя.

— Ну, по крайней мере, ты нормально дышишь, лучше уж так…

Но на самом деле Яро так не думает. Когда Алистер задыхается, всегда можно начать рассказывать теоремы, и все пройдет. Да и панические атаки — признак того, что он жив. А вот это новое состояние Алистера пугает его не на шутку. Он похож на живого мертвеца. Даже хуже тех бедолаг, что бухают до коматозного состояния. Потому что они хотя бы закрывают глаза.

— Давай же, Алистер, борись, ты не можешь просто лежать вот так, это совсем на тебя непохоже!

Утекают минуты, отмеряемые далеким шумом аукциона, который сейчас в самом разгаре. Слов различить нельзя, но тон, модуляции голоса и скорость речи доносят его атмосферу в этот пустынный зал, в котором сидит Яро.

Час спустя аукцион заканчивается, но Алистер все еще неподвижен. Яро трясет его за плечо, но тщетно. В уголках глаз Алистера начинают собираться слезы. Это обычное раздражение, потому что его веки не сомкнулись ни разу с тех пор, как ему стало плохо. Это уже не хандра и не жуткое уныние — Яро на своем веку повидал людей, горюющих по куда более серьезным причинам, чем этот идиотизм с космическим скафандром!

Как быть? Стоит отвести его в магазин маскарадных костюмов, и все наладится. Да и как он вообще собирается полететь на Луну? Вряд ли на ютубе есть туториалы по строительству ракет и стартовых площадок! Или этот юный гений откромсает кусок половика и превратит его в космический ковер-самолет?

Яро не должен был слушать Сидони. Что, если Алистер останется таким до конца своих дней?

— Так и будешь валяться? Я оставлю тебя на пару минут, схожу спросить у кассирши, могут ли они объявить по громкой связи, что нам нужен врач.

Алистер

В космосе нет птиц. Только камни, газовые и ледяные шары, которые вращаются с огромной скоростью.

Но мы на Земле. Женщина-аукционист подходит к банкетке, на которую меня уложили два добрых господина, с ледяной улыбкой на устах.

— Ну, как дела у нашего больного? С вас, знаете ли, должок за мой прерванный аукцион!

На мой двадцатый день рождения мама испекла шоколадно-банановый торт с арахисовым маслом. Я обожаю арахис, особенно если он в сахаре. Работай я в лаборатории, я бы нашел способ положить конец аллергии на арахис. И заодно довольно легко открыл бы человечеству путь к счастью: жизнь и без того ужасно несправедлива, чтобы еще страдать от аллергии.