Лунная Моль и другие рассказы

Мискитмен почесал подбородок, перечитал директиву в четвертый раз и с сомнением покачал головой: «В приказе сказано, что все ручные инструменты надлежит очищать и возвращать на склад. Здесь ничего не говорится о том, кому принадлежат инструменты».

Люк не находил слов от возмущения: «Знаете, что я думаю об этой директиве?»

Федор Мискитмен больше не обращал на него внимания: «За работу! Мы простаиваем».

«Если бы я был генеральным суперинтендантом…» – продолжал Люк, но бригадир недовольно пророкотал: «Болтовней ты не заслужишь привилегий. За работу! Мы опаздываем».

Бурильная головка завертелась: семьдесят два зуба вонзились в серо-коричневый известняк. Проглатывая куски породы, захваты бункера сбрасывали их через разгрузочную диафрагму на конвейер, опорожнявшийся далеко в конце туннеля в подъемные корзины. Щебень обильно сыпался на пол туннеля, и Люк должен был собирать его лопатой, возвращая в бункер. За спиной Люка двое рабочих устанавливали крепь, приваривая к продольным балкам хомуты стальной арматуры быстрыми щипками пальцев в перчатках с контактными пластинами, создававшими требуемые разряды энергии. За ними следовал рабочий, наносивший бетон, с шипением поступавший из наконечников вращающейся крестовины, после чего два отделочника, работая с лихорадочной энергией, обрабатывали поверхность бетона, придавая ей глянцевую ровность. Федор Мискитмен расхаживал взад и вперед, проверяя надежность арматуры, измеряя толщину бетона и часто считывая показания скорости проходки на дисплее задней стенки проходческой машины – там было встроено электронное устройство, регистрировавшее длину и ориентацию туннеля и направлявшее машину в лабиринте кабелепроводов, воздухопроводов, прочих туннелей, труб, подававших воду, воздух, газ и пар, транспортных коридоров, грузовых коридоров и систем связи, составлявших сложно организованную инфраструктуру Города.

Ночная смена кончалась в четыре часа утра. Мискитмен тщательно внес последние показания в регистрационный журнал, бетонщик продул сжатым воздухом наконечники крестовины, рабочие, устанавливавшие крепь, сняли контактные перчатки, ранцы с аккумуляторами и изоляционные костюмы. Люк Грогач выпрямился, растер затекшую спину и стоял, гневно разглядывая лопату. Он чувствовал на себе спокойный, как у буйвола, но внимательный взгляд бригадира. Если бы он бросил лопату, как обычно, на пол туннеля и пошел по своим делам, его можно было бы обвинить в «неорганизованном поведении». Люк прекрасно знал, что наказанием за такой поступок стала бы очередная деклассификация. Поэтому Люк, кипевший от очередного унижения, неподвижно смотрел на лопату. Подчиняйся – или тебя деклассифицируют. Делай, что приказано – или становись «младшим исполнительным работником».

Люк глубоко вздохнул. Лопата выглядела не слишком грязной: чтобы очистить ее от пыли, достаточно было пару раз протереть ее тряпкой. Но после этого нужно было ехать на склад в толпе по движущемуся тротуару, стоять в очереди к окошку регистратора и получить квитанцию, подтверждавшую возвращение лопаты – не говоря уже о дополнительном расстоянии, отделявшем склад от общежития. А завтра всю эту процедуру надлежало выполнить в обратной последовательности. Зачем все эти лишние усилия? Люк хорошо понимал, чем объяснялась идиотская директива. Какой-то безвестный чиновник, на каком-то уровне бесконечных бюро и комиссий, не знал, как еще продемонстрировать начальству свое прилежание. Что можно было возразить против беспокойства о сохранности ценного городского имущества? Так и зародилась абсурдная директива, спустившаяся по ступеням бюрократической пирамиды к Федору Мискитмену и, в конечном счете, к нему, Люку Грогачу, жертве всего процесса. Как хотел бы Люк встретиться лицом к лицу с этим безымянным аппаратчиком, свернуть на сторону его сопливый нос и прогнать его пинками в зад по коридорам его проклятого бюро!

Размышления Люка нарушил голос Федора Мискитмена: «Очищай лопату. Смена закончилась».

Люк воспротивился – исключительно для проформы. «Лопата и так чистая, – проворчал он. – Это самая дурацкая выдумка из всех, о каких мне приходилось слышать. Если бы только я…»

Федор Мискитмен произнес голосом спокойным и неспешным, как шум полноводной реки: «Если тебе не нравятся правила, опусти ходатайство в ящик для жалоб и предложений. Каждый имеет право это сделать. Но до тех пор, пока правила не изменятся, ты обязан их соблюдать. Таков наш образ жизни. Такова Организация. А мы с тобой – организованные люди, не так ли?»

«Дайте мне эту директиву! – рявкнул Люк. – Я внесу в нее изменения. Я запихну ее в глотку тому, кто ее придумал. Я…»

«Тебе придется подождать – мне нужно зарегистрировать ее получение. А потом можешь ее взять – мне она больше ни к чему».