Лунная походка

Ну, думаю, все вы тут заодно. А в чем мне по цеху бегать прикажете? Набрался сил, вышел, на улице светло от иллюминации, ну нет охоты сдавать права на огнестрельное оружие. А там толпятся прямо как у нас, и сразу: Одесса, премьера «Амаркорда», зал укомплектован, вспышка, Нино Рота. А надо сказать, я до просмотра еще в «Иностранной литературе» надыбал кой чего. Тонино Гуэрра, хоть и приписывают ему часть авторских прав, мне кажется… Проще говоря, его проза просто рассмешила своей, да чего уж тут, беспомощностью. По-видимому, дело в том, что роль, как бы сказать, растекается и на супругу Феллини, и на Тонино как профессионала по части провинции, и на время потрясений.

И вспоминаешь, в свою очередь, не экранизованные случаи из своей школьной бытности. Как мы катались по коридору на счетах, которые одному из однокашников достались, видать, от деда, из сельпо, и они развалились, и множество кругляшек величиной с кулак разбежались – как и мы со зверским хохотом. Один из нас метко бил из рогатки, и когда вечером мы, семь пацанов, повышибали у стоящих за забором трамваев тогда еще бьющиеся стекла и вслед нам кинулся здоровенный мужик с ружьем и свистком, то наш стрелок, припав на колено, засандалил ему свинцовой пломбой по мужскому достоинству, так что бедняга, выплюнув свисток и бросив ружье, схватившись за одно место, запрыгал как нашкодивший школьник начальных классов. Конечно, это вспоминать смешно, а тогда мы драпали как очумелые. Провожанья девочек до дому. «Кто нынче удостоится нести мою сумку?»

Глядя с небоскреба на море, переливающееся, как откровенная имитация Феллини с крохотными корабликами сям и там, и глядя в иллюминатор «Боинга» на ровные квадраты полей, на плавные линии дорог, красные черепичные крыши… – вижу, что всё совершенно не такое, каким представлялось раньше.

А в городе том сад, всё травы да цветы, гуляют там животные невиданной красы. Один как огнегривый лев… с ними золотой орел небесный, чей так светел взор незабываемый, – пел, сидя у супермаркета, музыкант с японским синтезатором на коленях. Была осень, облетали, прозрачная синева, вдали…

– Что тебе спеть? – спросил Миша, мы с ним познакомились у певицы, которую заинтересовали мои холсты. Я ему кинул пять шекелей в фуражку. – Да ты чё? Забери, я тебе так, бесплатно сыграю. – Не надо. Бесплатно как-нибудь потом.

И я пошел по бульвару Рехов Гордон, под каштанами которого в голубых ярких комбинезонах несколько девушек в золотых перстнях, браслетах, цепочках, серьгах и пышных прическах мели в ряд, как образцово-показательные дворники на сцене оперы и балета, нимало не заботясь о том, что о них подумают соседи по коммуналке.

– Тут, понимаете, несколько иная специфика, – говорил седой сухощавый старик, затягиваясь сигаретой «Кент», молодой женщине очень приподнятого настроения, которая ему в лицо открыто улыбалась, не скрывая своей радости, что наконец-то выбралась на свою родную ниву, наконец-то можно перед почти, ну чего там, отбросим годков ему этак двадцать, мужчиной пожеманничать своими серебряными бирюльками, которых на ней было, впрочем, как на ватичках (тут родившихся или проживших не менее пяти лет).

– О, я все прекрасно понимаю, – она снова улыбнулась, сощурив понятливые глаза и поправив свободно разложенные по плечам волосы.

– Ну вот и отлично, я и не сомневался, что в вас найду обаятельную, привлекательную и все с полуслова понимающую собеседницу, – старик, работающий, как все на бирже труда, бесплатно, разве что кофе, который он не замедлил отпить, и пенсия, до которой он дотянул-таки, и вот теперь может себе позволить помогать в трудоустройстве репатриантам, удобно расположившись перед туда-сюда двигающимся вентилятором. Следующая очередь была автора этих строк, сидящего тут, ну, в общем-то, не так уж и много часов, ну, дней.

– Так что, дорогая моя, – он похлопал ее ласково рукой по голой руке, – мы с тобой найдем, как говорится, общий язык. Вот телефон, – он написал на бланке, – если там что-то не заладится, позвони, но я думаю, ты им подойдешь. Это же гостиница мирового уровня! А ты знаешь и иврит и инглиш.

– Кен, ес.

– Ну вот и отлично, леитраот.

– Леитраот.

На стройке, где я дежурил ночью, при свете фонарика, когда обходил дом, на меня уставила два свои светящихся глаза здоровенная гиена. Не слишком приятная встреча. Мы постояли, посмотрели друг на друга и разошлись, каждый по своим делам. – Привет!

Она в ответ оскалила грандиозные клыки. – Какие у нас шикарные игрушки!

Ночь воцаряется над континентом. Величие мирозданья. Они смотрят на меня со своей высоты и, не выдерживая, смеясь ссыпаются в спичечный коробок. Я иду с попискивающими звездами с небосклона, им небось в кармане моих брюк удобняк. Владелец антикварной лавки смотрит в открытый на прилавке коробок подозрительно.

– Сколько вы хотите?

– Не меньше двух.

– Тысяч?

– Шутите, миллионов, и в баксах.

Он еще раз взвешивает, кидая на чашечки весов, прикидывает на калькуляторе, при этом одна закатывается под потраченный молью диван, обтянутый ягуаром.