Лунное молоко

— Спроси у лесных! — в голове тотчас всплыла подсказка. Поговори с зыбочником или пущевиком. Попроси у них помощи, узнай, верны ли твои предположения.

Подобная перспектива не слишком вдохновляла, но иначе не получится понять, где искать Марфу. Не получится выйти к смычке.

Монах похлопал себя по карманам и снова ругнулся — нужные для ритуала вещички остались в рюкзаке, в машине. Что ж, придётся действовать известным способом, хорошо, что верный нож при нём. Осталось найти подходящее дерево и потом провести призыв.

Монах снова двинулся между стволов, деревья здесь росли примерно одинаковые — высокие и крепкие, как на подбор. Его же интересовало другое — порядком пожившее, старое, сухое.

Неужели и с этим не повезёт?

Впервые за долгое время Монах испытал что-то, похожее на беспомощность.

Тогда тебе нужно на свалку, братец. В лучшем случае — на печь.

Он представил себя в лаптях на лежанке и рассмеялся. Вполне неплохо! А что? Ни забот тебе, ни переживаний. И какая-нибудь Инга под боком. Она очень гармонично вписывалась в воображаемую картину — с ухватом у печи, ядрёная русская баба!..

Покружив, Монах снова вышел к знакомой ели и только тогда приметил почти неуловимое движение в её ветвях. Одна из широких лап слегка покачивалась — словно от чьего-то прикосновения.

Белка? Или бурундук? А может… Монах пригляделся и свистнул, и в ответ тоже засвистело. Среди иголок мелькнула слабая тень, мелькнула словно намёк и сразу пропала. Зыбочник или лешак не собирался показываться без дани.

Для этой цели хорошо подошли бы бутылка беленькой и буханка свежего хлеба, но ничего такого у Монаха, естественно, не было.

Вздохнув, он вытащил нож, погладил пальцем деревянную рукоять и медленно-медленно провёл лезвием по раскрытой ладони. Когда в ней собралось небольшое красное озерцо, прижал руку к стволу, стараясь не пролить ни капли.

Ель вздрогнула и будто ухнула вниз. В глубине ствола прокатилось зычное «Эу-у-у-уыххх!». А потом с верхней ветки свесилось вниз худое существо в непонятных лохмотьях. На узкой и вытянутой голове, словно приклеенный, колом торчал заношенный треух. Белые глаза смотрели не моргая.

— Хороша свежатина! Ещё хочу! — прошамкало у Монаха в ушах, а потом довольно засвистало.

— Хватит и того! — Монах старался смотреть прямо на нечисть. — Раз принял подарок — проведи до смычки.

— До которой? До которой? До которой? — вывернув беззубую пасть, расхохотался лешак. — Их много-много-много-много….

Такой засады Монах не ожидал, поэтому ляпнул первое, что пришло на ум:

— Хочу туда, где Инга и девчонка. Ты понял? К ним проводи!

— Что дашь? Что дашь? Что дашь? — лешак спрыгнул Монаху под ноги. Он оказался низеньким и очень вонючим, звериный смрад стоял вокруг него колом.

— Что дашь? Что дашь? Что дашь? — сдвинув треух на макушку, лешак двинулся в обход Монаха, постепенно убыстряясь. И вот уже не он — воздушный вихрь закрутился вокруг, забивая дыхание, норовя скрутить, смять Монаха в лепёшку!

— Что дашь? Что дашь? Что дашь? — повсюду визжало и улюлюкало, подхваченное звонким эхом, весело отскакивало от стволов. — Что дашь? Что дашь? Что дашь?

— А получи! — Монах ткнул ножом в тугой вихревый бок. — И еще разок! И снова! Нравится?

С протяжным разочарованным воем вихрь схлопнулся и распался. Оставшийся тонкий дымок быстро втянулся под кору. И когда Монах собрался ударить в то место, откуда-то с макушки просыпались на него ржавые иглы да шелушки, прямо в ухо прогундосило насмешливо:

— Перо используй, д-д-дубина! Пер-р-ро-о-о!

Монах не сразу сообразил о каком пере говорит лешак. Лишь спустя минуту вспомнил, что у него и вправду есть одно — то, что подарила на желание двоедушница Инга.

Тёмное лёгкое пёрышко прилипло к подкладке кармана, поэтому Монах не сразу смог его найти.

— Сохрани на желание! — кажется так сказала ему Инга. И он невольно вздрогнул, вспомнив её хищную, плотоядную улыбку.

Что ж, перо пришлось очень кстати. Монах положил его на ладонь и стал ждать.

Однако ничего не происходило. Монах и вертел перо, и помахивал им, и плавно водил перед лицом, повторяя немудрящие пожелания:

— Веди меня к Инге! Помоги найти Ингу! Пожалуйста, покажи дорогу к ней!

Над головой хохотнуло — лешак откровенно глумился его попыткам.

— Дддубина-а-а! — довольно грянуло с высоты и снова швырнулось горстью шелухи.

— Да что б тебя! Отстань, деревяшка! — ругнулся Монах, и смех стих, а в ветвях грозно шумнуло.

А потом оттуда шагнула… нога — огромная, в рост самой ели!

Лешак теперь выглядел великаном, длинное его, постное лицо плавало где-то в облаках.

— Деревяшка? — прогудел он зарождающимся ураганом. — Деревяшка, говоришь?? Смотри, не пожалей!!

Монах не стал просить лешака о прощении, да и бежать от него было бы глупо. Он просто провёл пером по губам и шепнул едва слышно:

— Хочу обнять Ингу! Хочу!

И тут же, словно из воздуха, появилась стая сорок. Окружив лешего, они застрекотали воинственно, принялись щипаться, норовя угодить в выпученные глаза.