Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

Он появился полчаса спустя. Какие бы эскапады ни предпринимал он сегодня ночью, на его внешнем облике они не отразились. Он, казалось, прекрасно выспался, был весел и свеж, странный блуждающий взгляд исчез, серые ясные глаза сияли бодростью. Движения были энергичны, хорошо рассчитаны, и он приветствовал меня чуть ли не игриво:

– Доброе утро.

– О, здравствуйте. Вы вовремя. – Я появилась на пороге со всем моим багажом – упакованной сумкой, готовая в путь. – Я как раз вышла поглядеть, не идете ли вы. Надеюсь, собаки заперты?

– На день их всегда запирают. Они вас ночью разбудили? Да, бурная выдалась ночка. Вам удалось выспаться? – Он обвел глазами беспорядок в комнате. – Видимо, бурная – это еще мягко сказано. Что случилось? Не надо рассказывать – я все понял. Крыша протекает?

– Еще как, – рассмеялась я. – Значит, вы все-таки решили поселить меня в третьем классе? Нет, шучу, шучу. Я передвинула кровать и под утро ухитрилась немного вздремнуть. Но к сожалению, матрац промок насквозь.

– Не важно. Я положу его снаружи, и он высохнет через пять минут. Простите, ради бога, за такую ночь. Наверно, водосток с крыши опять засорился. Насирулла божится, что недавно прочищал его. Значит, вам все-таки удалось поспать?

– Да, спасибо, неплохо. Правда, только под утро. Не беспокойтесь. Верно говорится: плох тот ветер, который никому не приносит удачи.

– То есть?

– Если бы я не заявилась сюда и не перевернула весь дом вверх дном, на моем месте спали бы вы и вся эта вода пролилась бы на вас.

– Вы делаете успехи. Но поверьте, вас нельзя считать дурным ветром. Вчера ночью тетушка после вашего визита была сама не своя от радости.

– Правда? Я ее не утомила?

– Ни капельки. После вашего ухода она еще долго не отпускала меня, все разговаривала.

– Относительно Чарльза она не передумала?

– К сожалению, еще нет, но на это нужно время. Дайте ей подумать. Вы уже собрались? Тогда пойдемте.

Мы направились к воротам.

– Тетушка задержала вас допоздна? – спросила я. – Нелегко, наверное, вот так вот жечь факел с обоих концов.

– Не то чтобы очень. Я лег даже прежде, чем началась буря.

– Гроза вас разбудила?

– Бровью не повел, – рассмеялся Летман. – И не упрекайте меня за то, что я пренебрег своими обязанностями. Ваша тетушка обожает подобные разгулы стихий. Она сама мне говорила. Из нее вышла бы превосходная Катиша.

– «Но тому, кто искушен, кто ученьем одарен, нипочем и гром, и молньи, и гроза», – процитировала я, и Летман снова рассмеялся, на этот раз тихо, про себя. – Да, тетушка потешила душу. Мне и самой понравилось. По крайней мере, последствия этой грозы. Сад после дождя выглядел просто чудесно.

Я поймала на себе брошенный искоса быстрый взгляд.

– Вы выходили во двор?

– Всего на минутку. Выглянула послушать соловьев. Ой, посмотрите, какие цветы! Это из-за грозы? Наверно, дурной ветер принес больше хорошего, чем мы ожидали?

Очередной коридор вывел нас в тесный дворик, где вчера мы с Хамидом ожидали решения тетушки Гарриет. Здесь дождь тоже поработал на славу, чисто вымытые мраморные колонны ослепительно белели на солнце. Возле их подножия в резных вазонах пышно распустились анемоны. Ярко-красные цветы алели среди высокой травы, как капельки крови.

– Мои сады Адониса, – сказал Джон Летман.

– Что-что?

– Сады Адониса. Знаете миф об Адонисе?

– Знаю только, что Афродита встретила его в Ливане и что каждую весну его кровь окрашивает речную воду в красный цвет. Отчего это происходит? В воду попадает железо?

– Да. Это один из вариантов легенды о весеннем воскрешении природы, подобно мифам о Персефоне и об Осирисе. Адонис был богом урожая, богом плодородия, и умер, чтобы воскреснуть вновь. Сады Адониса – можете считать их маленькими персональными символами смерти и воскрешения. К тому же они связаны с симпатической магией – те, кто их высаживает и заставляет семена и цветы расти с невероятной быстротой, верят, что они помогают взойти ежегодному урожаю. Цветы и травы в таких садах расцветают, вянут и погибают в считаные дни, а затем все остатки «садов» вместе с изваяниями божества под горестный плач женщин несут к морю и бросают в воду. Понимаете? Здесь все смешалось – культ Диониса, Осириса, аттические ритуалы. Хотите верьте, хотите нет, но эти представления в своей первоначальной, чистой форме господствуют и ныне по всему миру. – Летман запнулся и искоса взглянул на меня. – Извините, прочитал целую лекцию.

– Нет-нет, продолжайте, мне очень интересно. А зачем вы высадили сад Адониса здесь?

– Да просто так. Всего лишь оттого, что сейчас подходящее время года, к тому же интересно посмотреть, с какой быстротой будут эти цветы распускаться и вянуть здесь, в собственной долине Адониса. А вам не любопытно?

– Мне-то любопытно. Я всегда отличалась романтическими наклонностями. Но вы-то? Какое отношение имеют Адонис и все прочее к психологической медицине? Или сады – это идея тетушки Гарриет?