Лунный камень

— Мы спросамъ объ этомъ у мистера Франклина, моя малая, отвчалъ я, — если ты будешь только имть терпніе дождаться его прізда. — Я подмигнулъ ей, желая показать этомъ, что говорю шутя; но Пенелопа не поняла моей шутки. Глядя на ея серіозный видъ, я наконецъ не выдержалъ. — Глупенькая, сказалъ я, — что же можетъ знать объ этомъ мистеръ Франклинъ?

— Спросите его сами, отвчала Пенелопа — и увидите тогда, станетъ ли онъ смяться.

Постращавъ меня этою послднею угрозой, дочь моя ушла. Оставшись одинъ, я поршилъ самъ съ собой разспросить объ этомъ мистера Франклина, единственно для того чтобъ успокоить Пенелопу. Какой въ этотъ же вечеръ произошелъ между нами разговоръ, объ этомъ предмет вы узнаете въ своемъ мст. Но такъ какъ мн не хотлось бы возбудить вашихъ ожиданій съ тмъ, чтобы посл обмануть ихъ, то прежде чмъ идти впередъ, я предупрежу васъ въ заключеніе этой главы, что разговоръ нашъ о фокусникахъ оказался далеко не шутливымъ. Къ великому удивленію моему, мистеръ Франкланъ принялъ это извстіе такъ же серіозно, какъ приняла его и Пенелопа. А насколько серіозно, вы поймете это сами, когда я скажу вамъ, что по мннію мистера Франклина, подъ словомъ его подразумвался Лунный камень.

IV

Мн право очень жаль, читатель, что я еще на нсколько времени долженъ удержать васъ около себя и своего плетенаго стула. Знаю, что сонливый старикъ, грющійся на солнечной сторон задняго двора, не представляетъ ничего интереснаго. Но для всего есть свой чередъ, и потому вамъ необходимо посидть минутку со мной въ ожиданіи прізда мистера Франклина Блека. Не усплъ я вторично задремать посл ухода дочери моей Пенелопы, какъ меня снова потревожилъ долетавшій изъ людской звонъ тарелокъ и блюдъ, который означалъ время обда. Не имя ничего общаго со столомъ прислуги (мой обдъ мн приносятъ въ мою комнату), я могъ только пожелать имъ всмъ хорошаго аппетита, прежде чмъ снова успокоиться въ своемъ кресл. Едва я усплъ вытянуть ноги, какъ на меня наскочила другая женщина. Но на этотъ разъ то была не дочь моя, а кухарка Нанси. Я загородилъ ей дорогу и замтилъ, когда она просила меня пропустить ее, что у нея сердитое лицо, чего я, какъ глава прислуги, по принципу, никогда не оставляю безъ изслдованія.

— Зачмъ вы бжите отъ обда? спросилъ я. — Что случилось, Нанси?

Нанси хотла было выскользнуть, не отвчая; но я всталъ и взялъ ее за ухо. Она маленькая толстушка, а я имю привычку выражать этою лаской свое личное благоволеніе къ двушк.

— Что же случилось? повторилъ я.

— Розанна опять опоздала къ обду, сказала Нанси. — Меня послали за нею. Вс тяжелыя работы въ этомъ дом падаютъ на мои плечи. Отставьте, мистеръ Бетереджъ!

Розанна, о которой она упоминала, была ваша вторая горничная. Чувствуя къ ней нкотораго рода состраданіе (вы сейчасъ узнаете почему) и видя по лицу Нанси, что она готова была осыпать свою подругу словами боле жесткими чмъ того требовали обстоятельства, я вспомнилъ, что не имя никакого особеннаго занятія, я и самъ могу сходить за Розанной, и кстати посовтовать ей на будущее время быть поисправне, что она, вроятно, терпливе приметъ отъ меня.

— Гд Розанна? спросилъ я.

— Конечно на пескахъ! отвчала Нанси, встряхнувъ головой. — Сегодня утромъ съ ней опять приключился обморокъ, и она просила позволенія пойдти подышать чистымъ воздухомъ. У меня не хватаетъ съ ней терпнія!

— Идите обдать, моя милая, сказалъ я. — У меня достанетъ терпнія, и я самъ схожу за Розанной.

Нанси (имвшая славный аппетитъ) осталась этимъ очень довольна. Когда она довольна, она мила. А когда она мила, я щиплю ее за подбородокъ. Это вовсе не безнравственно, это не боле какъ привычка.

Я взялъ свою палку и отправился на пески.

Нтъ, погодите. Длать нечего, видно придется еще немножко задержать васъ; мн необходимо сперва разказать вамъ исторію песковъ и исторію Розанны, такъ какъ дло объ алмаз близко касается ихъ обоихъ. Сколько вы стараюсь я избгать отступленій въ своемъ разказ, а все безуспшно. Но что же длать! Въ этой жизни лица и вещи такъ перепутываются между собой и такъ навязчиво напрашиваются на наше вниманіе, что иногда нтъ возможности обойдти ихъ молчаніемъ. Будьте же хладнокровне, читатель, и я общаю вамъ, что мы скоро проникнемъ въ самую глубь тайны.