Лунный камень

Дочь моя Пенелопа сейчасъ заглянула мн черезъ плечо, желая посмотрть, сколько усплъ я написать до сихъ поръ. По ея мннію, разказъ мой прекрасенъ и какъ нельзя боле правдивъ; но ей кажется, что я не понялъ свою задачу. Меня просятъ описать исторію алмаза, а я вмсто того разказываю о самомъ себ. Странно, въ толкъ не возьму, отчего это такъ случилось! Неужели же люди, для которыхъ сочиненіе книгъ служитъ промысломъ и средствомъ къ жизни, подобно мн впутываютъ себя въ свои разказы? Если такъ, то я вполн имъ сочувствую. А между тмъ вотъ и опять отступленіе. Что жь теперь остается длать? Да ничего другаго, какъ читателю вооружаться терпніемъ, а мн въ третій разъ начинать сызнова.

III

Я пробовалъ двумя способами ршить задачу о томъ, какъ приступить къ заданному мн разказу. Вопервыхъ, почесалъ затылокъ, что не повело ршительно ни къ чему; вовторыхъ, посовтовался съ своею дочерью Пенелопой, которая подала мн совершенно новую мысль.

Пенелопа совтуетъ мн начать разказъ подробнымъ описаніемъ всего случившагося съ того самаго дня, какъ мы узнали, что въ дом ожидаютъ прибытія мистера Франклина Блекъ. Стоитъ только остановить свою память на извстномъ числ и год, и она станетъ подбирать вамъ посл этого небольшаго умственнаго напряженія фактъ за фактомъ съ необыкновенною быстротой. Главное затрудненіе состоитъ въ томъ, чтобы найдти точку опоры; но въ этомъ Пенелопа берется помочь мн, предлагая для справокъ свои собственный дневникъ, который заставляли ее вести въ школ и который она не прекращаетъ и до сихъ поръ. Въ отвтъ на мое предложеніе самой разказать эту исторію по своему дневнику, Пенелопа вспыхнула и отвчала съ сердитымъ взглядомъ, что она ведетъ свой дневникъ единственно для себя, и что ни одно живое существо не должно знать его содержанія. Я спросилъ ее, о чемъ же она тамъ пишетъ? «Такъ, о пустякахъ,» отвчала она, а я думаю, что скоре о любовныхъ продлкахъ.

Итакъ, начинаю по плаву Пенелопы и прошу читателя замтить, что въ среду утромъ, 24-го мая 1848 года, я былъ нарочно позвавъ въ кабинетъ миледи.

— Габріель, сказала она, — вотъ новости, которыя должны удивить васъ. Франклинъ Блекъ вернулся изъ чужихъ краевъ. Онъ остался погостить на время у отца своего, въ Лондон, а завтра прідетъ къ вамъ и пробудетъ здсь около мсяца, чтобы провести съ вами день рожденія Рахили.

Имй я тогда шляпу въ рукахъ, я разв только изъ уваженія къ миледи не позволилъ бы себ подбросить ее къ потолку. Я не видалъ мистера Франклина со времени его дтства, проведеннаго въ нашемъ дом. Изо всхъ знакомыхъ мн шалуновъ и буяновъ, это былъ, по моему мннію, самый прелестный мальчикъ. Въ отвтъ на это замчаніе, миссъ Рахиль сказала мн, что ей, по крайней мр, онъ до сихъ поръ представляется лютымъ тираномъ, терзавшимъ куколъ и загонявшимъ изнеможенныхъ двочекъ веревочными возжами.

— Я пылаю негодованіемъ и изнемогаю отъ усталости, когда вспомню о Франклин Блекъ, сказала она въ заключеніе.

Прочитавъ все это, вы, конечно, спросите меня, какъ это случилось, что мистеръ Франклинъ провелъ всю свою юность вн отечества? А вотъ какъ, отвчу я: отецъ его, по несчастію, былъ ближайшимъ наслдникомъ одного герцогства, не имя возможности доказать своихъ правъ на него.

Короче сказать, вотъ какъ это случилось:

Старшая сестра миледи вышла замужъ за знаменитаго мистера Блекъ, одинаково прославившагося своимъ богатствомъ и своимъ нескончаемымъ процессомъ. Сколько лтъ надодалъ онъ судебнымъ мстамъ своего государства, требуя изгнанія герцога, овладвшаго его правами, и требуя своего собственнаго водворенія на его мст; сколькимъ адвокатамъ набилъ онъ кошельки и сколько другихъ безобидныхъ людей затормошилъ онъ, доказывая имъ законность своихъ притязаній, — я теперь ршительно не въ состояніи перечесть. Жена, такъ же какъ и двое изъ троихъ дтей его, умерли прежде чмъ суды ршали запереть ему дверь и не пользоваться больше его деньгами. Когда средства его уже окончательно истощилась, а несокрушимый герцогъ преспокойно продолжалъ пользоваться своею властью, мистеръ Блекъ придумалъ отмстить своему отечеству за несправедливость, лишивъ его чести воспитать его сына.

— Какъ могу я довриться своимъ отечественнымъ учрежденіямъ, говорилъ онъ, — посл ихъ поступка со мной?

Прибавьте къ этому, что мистеръ Блекъ не любилъ вообще мальчиковъ, въ томъ числ и своего собственнаго сына, и вы легко поймете, что это должно было привести къ одному концу. Мистеръ Франклинъ былъ взятъ отъ насъ и пославъ въ страну такихъ учрежденій, которымъ могъ довриться его отецъ, въ пресловутую Германію. Самъ же мистеръ Блекъ, замтьте это, пріютился въ Англіи, съ цлью усовершенствовать своихъ соотечественниковъ засдающихъ въ парламент и издать свой отчетъ по длу о владтельномъ герцог, своемъ соперник,- отчетъ, оставшійся и до сей поры неоконченнымъ. Ну! слава Богу, разказалъ! Ни вамъ, ни мн не нужно боле обременять своей головы мистеромъ Блекомъ старшимъ. Оставимъ же его при его герцогств, а сами примемся за исторію алмаза.