Lurk (СИ)

— Обычная вечеринка? — спрашивает она, пока они дожидаются, когда их впустят. Стайлз засовывает руки в карманы (этой привычки раньше не было) и вновь ухмыляется. — Это же тривиально для… нас.

— Это необычная вечеринка, Лидия, — он лениво поворачивает голову в ее сторону, и впервые за вечер Лидия испытывает что-то среднее между страхом и волнением. — Вход только по приглашениям. И да, — перед ними открываются двери, музыка набрасывается на них, а Лидия все еще смотрит на Стайлза. — Тут нет ни Эллисон, ни Скотта, ни кого-либо еще. Ведь только ты и я, — он подмигивает ей и отворачивается. Стайлз берет ее за руку, они переступают порог, дверь за их спинами захлопывается.

Лидия ожидала увидеть что-то в стиле фильма: «С широко закрытыми глазами», но ни массовых оргий, ни нечто похожего на притон не было. Хотя и детским стандартным мероприятием это тоже не назовешь, потому что полураздетые постояльцы не имели, видимо, никакого представления о комплексах. Не сказать, чтобы это было своеобразной аллегорией нудистского пляжа, однако вот смотреть на некоторых совершенно не хотелось.

Они шли сквозь толпу к самому центру, пока из колонок (интересно, откуда у Дерека такая стереосистема) разносился «Демон танца»*. Мартин знала эту композицию и помнила, к какому фильму она была саундтреком. На самом деле, ассоциации были жуткими, и Мартин впервые забыла о ментальном блоке. Да и тактильный контакт со Стилински не позволял прятать свои размышления. Лидия оглядывала — пятна прожекторов плясали по стенам, музыка разрывала барабанные перепонки, а раскрашенные фосфором люди совершенно не знали рамок приличия. Теперь Лидия поняла, что представлял из себя мир теней — здесь личность человека стиралась, здесь лица становились похожими, а образ жизни — довольно примитивным. Перед глазами рябило от ярких клякс фосфора, от мигающих прожекторов, а ритмы ощущались тактильно. В каком-то учебнике Лидия читала, что вибрации — это нечто среднее между ощущением и слухом. Так вот, ритм — это сродни вибрации. Ритм дотрагивался до кожи волнами музыки, проникал в голову высокими нотами. Мартин оглядывала контингент. Это были и совершенно юные девушки лет четырнадцати, и довольно-таки взрослые мужчины, которым перевалило за сорок. Все они были на половину обнажены, а их тела были разрисованы. Запахи пота, духов и алкоголя перемешались. Пустые бутылки были разбросаны повсюду. Такой огромный лофт стал еще больше, по крайней мере, визуально.

Они прошли к какой-то девушке с разноцветными кисточками. Она улыбнулась и без слова принялась разрисовывать Лидию, пока Стайлз стоял рядом. Наверно, здесь и не нужно было говорить.

Мартин осмотрела парня еще раз.

Ее сердце стало щемить так, словно кто-то очень близкой предал ее. Лидия не могла понять, откуда в ней такое неприятное чувство и как взять его под контроль. Стайлз стоял рядом, пока по нему скользили лучи прожекторов, а его знакомые улыбались ему и звали на танцпол. Стайлз отнекивался, но он улыбался каждому, кто к ним подходил. Лидия хотела спросить, знает ли он всех тут, но понимала, что из-за музыки не сможет.

Одно она понимала: ей здесь не место. Ей дико хочется домой.

Или к нему на чердак, чтобы читать эти дурацкие комиксы.

Руки девушки были раскрашены. Плечи — тоже. Она выразительно посмотрела на Стайлза, но тот отрицательно покачал головой и повел ее дальше. Лидия не сопротивлялась, потому что не знала правил таких вот сходок. Единственное, что она ощущала — неправильность. Неправильность, которая жгла ее изнутри, будто заставляя бросить все и уйти отсюда.

Уйти куда-нибудь в другое место.

Они поднялись на второй этаж, Стайлз протиснул Лидия через толпу, и через пару минут они оказались уже на балконе. Зря Лидия старалась хоть здесь спрятаться от толпы, но тут был свежий воздух, да и музыка не била по вискам уже так сильно.

Они подошли к перилам. Город раскинулся перед ними услужливым лакеем. Лидия смотрела вниз, думая, что если она упадет, то не умрет, потому что в темноте не умирают. В темноте лишь находятся на грани жизни и смерти.

— Тебе нужно расслабиться, — произносит он. Лидия только счас понимает, как сильно заложило ее барабанные перепонки, потому что она слышит все будто издалека. Она лишь однажды испытывала такое, когда в пятнадцать лет пошла с подружкой впервые на концерт. Они отстояли около трех часов на ногах, а когда вышли, говорили громче обычного, потому что уши заложило от громкой музыки.

И счас было такое чувство, только вместо облегчения и легкого флера радости Лидия ощущала подавленность и скованность.

— Не думай ни о чем, — он то ли подслушивает ее мысли, то ли элементарно догадывается, потому что подходит ближе и говорит громче. Мартин чувствует ненормальное желание вцепиться в его руку и попросить его, чтобы он не отпускал ее. — Не анализируй, а лови каждый ритм.

— Интересно, как? — она не скрывает своего раздражения и своей растерянности. Они стоят на балконе, стоит лишь перешагнуть черту — и никаких терзаний больше не будет. Но Лидия отчаянно хочет жить. Не существовать, а жить.