Лузитанская лира

            Над океаном крыш — простор без меры
И свет небесных тел течет, как струи слез.
По счастью, верю я, что есть метампсихоз!
Что может слаще быть столь голубой химеры?

            Как бесконечен улиц лабиринт,

Как кровью налиты глаза у шарабана,
Как ставни хлопают во мраке непрестанно,
Как звякнул выпавший при их закрытье винт!

            А я шагаю, как по строчке нотной,

Меж двух шеренг домов шикарных и лачуг,
И флейта дальняя — о пасторальный звук! —
В ночном безмолвии пронзает воздух плотный.

            Когда бы жить мне вечно, с каждым днем

Все новых совершенств и радостей взыскуя!..
И я стеклянные дворцы себе рисую,
Что мы для наших жен в грядущем возведем.

            О наши сыновья, осуществится

В ваш век так много снов, нам снившихся всегда,
Что ваши матери и сестры никогда
Не будут в мерзости и тесноте гнездиться!

            А мы, кочевники грядущих лет,

Рыжеволосые праправнуки да Гамы,
По континентам всем проложим путь упрямо,
По океанам всем прочертим пенный след.

            Ну, а пока нас жизнь замуровала

В ущельях каменных без трав и без цветов.
Чу! Мне сдается, нож блеснул в тени домов
И жертва сдавленно о помощи воззвала.

            Меня мутит: я, мнится, сам пропах

Миазмами глухих проулков, полных скверны,
И сторонюсь пьянчуг, что вышли из таверны,
Горланя и держась нетвердо на ногах.

            Не страшен мне сомнительный прохожий:

Ограбить нищего — какой в том вору толк?
И все ж во тьме всегда тревожно. Что там? Волк?
Нет, лишь бродячий пес со струпьями на коже.

            То вверх, то вниз по спускам городским

Чины полиции плетутся с фонарями,
И, папиросными сверкая огоньками,
Глядят веселые девицы в спину им.

            И, надвигаясь гневно и глумливо

На здания-гробы, встающие из мглы,
Скорбь человеческая желчные валы
Стремит за горизонт, как море в час прилива.

Антонио Нобре

ПРОЩАЙ! Размышления о буре у Британских островов