Львы Аль-Рассана

Они поднялись наверх по лестнице и снова поцеловались, медленно, у двери в его спальню, из-под которой пробивалась полоска света. Она почувствовала, как его руки, сильные и уверенные, крепче обняли ее. Ее охватило желание, до боли острое, глубокое и сильное, как река во тьме.

Его губы оторвались от ее губ и прижались к ее уху. Он тихо прошептал:

– В моей спальне кто-то есть. Свечи не оставили бы зажженными.

Ее сердце глухо стукнуло один раз, потом, казалось, на мгновение остановилось и забилось снова.

Они поднимались по лестнице молча и сейчас, здесь, тоже молчали. Но тот, кто находился в спальне, мог слышать, как открылась входная дверь, и знал, что Аммар в доме, один или с кем-то еще. Она задала вопрос одними глазами. Его рот вернулся к ее уху.

– Они хотят, чтобы я знал об их присутствии. Понятия не имею. На всякий случай иди дальше, в следующую комнату. Там есть балкон, общий с моей. Послушай оттуда. Будь осторожна.

Она кивнула.

– Ты тоже, – шепнула она, выдохнув почти неслышно. – После ты будешь нужен мне здоровым.

И почувствовала, как он беззвучно рассмеялся.

Потом она это вспомнит: он совершенно не боялся. Возможно, его это забавляло, интриговало, бросало ему вызов. Но совсем не пугало и даже не беспокоило. Интересно, какая женщина могла, по его мнению, его ждать? Или какой мужчина?

Она прошла по коридору. Открыла соседнюю дверь, бесшумно вошла в темную спальню. Перед тем как закрыть за собой дверь, она услышала, как Аммар спросил, повысив голос:

– Кто здесь? И почему вы пришли в мой дом?

А потом она услышала ответ.

Открыть входную дверь было довольно просто, а поскольку слуги ушли и свечи горели, найти его спальню тоже не представляло труда.

Ибн Хайран, все еще целиком поглощенный ощущением и ароматом женщины, которая только что ускользнула по коридору, окликнул непрошеного гостя. Он перебирал в уме возможные варианты. Их было слишком много. И сегодня ночью, и во все другие ночи нашлось бы немало людей, которые могли ждать в его спальне.

Но даже несмотря на то что он уже двадцать лет имел дело с подобными тайнами, он оказался не готов.

Дверь распахнулась почти сразу же после его вопросов. В проеме стоял мужчина без маски, освещенный свечами, горящими в комнате.

– Наконец-то, – сказал Альмалик Второй, правитель Картады, улыбаясь. – Я уже начал опасаться, что зря совершил путешествие.

Потребовалось огромное усилие, все его знаменитое самообладание, но ибн Хайрану удалось улыбнуться в ответ и поклониться.

– Добрый вечер, Малик. Мой повелитель. Вот это сюрприз. Наверное, путешествие было долгим.

– Почти две недели, Аммар. Дороги совсем плохие.

– Ты испытывал большие неудобства? – Вежливые вопросы. Стремление выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Если Альмалика Картадского захватят в Рагозе, это сразу же изменит баланс сил в Аль-Рассане.

– Ничего, терпеть можно. – Молодой человек, который три года был его подопечным, снова улыбнулся. – Ты мне никогда не позволял разнежиться, и я слишком недолго пробыл правителем, чтобы что-то изменилось. – Он помолчал, и Аммар увидел, что он колеблется, что правитель не так спокоен, как ему хотелось бы показать. – Ты же понимаешь, что я мог проделать это только сегодня ночью.

– Я вообще не думал, что ты на это способен, – откровенно ответил ибн Хайран. – Риск слишком велик, Малик.

Он поймал себя на том, что благодарит всех богов за то, что Джеана осталась незамеченной, и молится, чтобы она вела себя тихо. Альмалик не мог допустить, чтобы о его прибытии стало известно, а это означало, что любой увидевший его подвергался смертельной опасности. Пока что ибн Хайран отложил вопрос о том, в каком положении оказался он сам. Он сказал:

– Я бы предпочел войти в комнату.

Правитель Картады отступил назад, и Аммар вошел в свою спальню. Он увидел там двух воинов-мувардийцев. Во всем этом ощущалась какая-то нереальность. Он все еще пытался осознать тот поразительный факт, что Альмалик приехал сюда. Но внезапно, повернувшись к правителю, он догадался, что все это значит, и его растерянность исчезла, ее сменило другое чувство, не менее тревожное.

– Никто, кроме тебя, теперь не называет меня Маликом, – тихо сказал правитель Картады.

– Прости меня. Старая привычка. Конечно, я больше не буду. Ваше величество.

– Я не сказал, что меня это оскорбляет.

– Даже в этом случае… ты действительно правитель Картады.

– Не правда ли? – пробормотал Альмалик. Он опустился в сделанное на северный манер кресло у кровати: молодой человек, не особенно изящный, но высокий и хорошо сложенный. – И можно ли поверить, что едва ли не первым поступком моего правления было изгнание человека, в котором я нуждался больше всего.

Тут все полностью прояснилось.

«В этом он не изменился, – отметил ибн Хайран. – Способность к откровенности всегда была присуща Альмалику, даже в детстве». Аммар так никогда и не решил для себя, что это – проявление силы или тактика слабого человека, который вынуждает более сильных друзей оказываться перед лицом его уязвимости. Веко Альмалика дрожало, но через какое-то время это переставало бросаться в глаза.