Львы Аль-Рассана

Учитывая эти продвижения на запад и тот факт, что им пришлось распустить почти половину своей армии, опасаясь внутреннего бунта, многие наемники-джадиты немедленно присоединились к армии Халоньи, стоящей у стен города, – такое долгое сопротивление Рагозы было большим достижением. Оно свидетельствовало, среди прочего, о предусмотрительном распределении визирем еды и прочих припасов, а также о тех любви и доверии, которые население города питало к своему правителю.

Однако всему есть предел. Пище, припасам. Поддержке осажденного монарха и его советника. Его советника-киндата.

Если бы они смогли продержаться до зимы, то уцелели бы. Или если бы подошел Язир. Из Маджрити не было никаких вестей. Они ждали. Все в Аль-Рассане ждали той осенью – джадиты, ашариты, киндаты. Если бы племена пустыни переправились на север через пролив, все на полуострове изменилось бы.

Все уже и так изменилось, и они оба это знали. Город, который они строили вместе, – уменьшенное, более спокойное вместилище того изящества, которое воплощал Силвенес при халифах, – был достроен, и его краткий период расцвета миновал. Чем бы ни закончилось вторжение, город эмира Бадира, город музыки и слоновой кости, погиб.

Воины Халоньи или мувардийцы. Один путь вел к ужасным кострам, а другой?..

Было уже очень поздно. За стенами лил дождь, ритмично барабаня по окнам и листьям. Оба они сохранили свою привычку выпивать вместе этот последний бокал вина; глубина и прочность их дружбы отражались в молчании не меньше, чем в словах.

– Сегодня утром пришло сообщение, что они строят небольшие лодки, – произнес Бадир. И отпил вина из бокала.

– Я тоже это слышал. – Мазур пожал плечами. – Через озеро они не пройдут. Они не смогут сделать суда настолько большими, чтобы перевезти достаточное количество людей. Мы их уничтожим из башен гавани.

– Они могут помешать нашим рыбакам выйти на лов.

Отчасти осада терпела провал из-за того, что маленькие суда Рагозы, проявляя осторожность, могли выходить в озеро. Когда они возвращались, их прикрывали лучники со стен гавани.

– Хотел бы я увидеть, как джадиты попытаются заблокировать гавань во время осенних ветров. У меня есть пловцы, способные потопить любую лодку, которую они туда пошлют. Надеюсь, они попытаются.

– Пловцы? Осенью? Ты пошлешь туда людей с буравами?

Мазур отхлебнул из своего бокала.

– Добровольцы будут отталкивать друг друга локтями, государь. Мне приятно сказать, что город не собирается сдаваться.

Помогало то, что сдаться было, по сути дела, невозможно. Они убили короля Халоньи и одного из верховных клириков Фериереса еще до начала осады.

Это было делом рук ибн Хайрана; его последнее предприятие на службе у Рагозы, как раз перед тем как он покинул их и уехал в Картаду.

Он взял с собой дюжину лучших людей города и выскользнул безлунной ночью на двух маленьких лодках, направляясь на северо-восток вдоль озера. Воины Халоньи, с энтузиазмом сжигая деревни и фермы по пути на юг вокруг озера Серрана, потеряли бдительность и поплатились за это.

Ибн Хайран и его люди неожиданно напали на отряд налетчиков, как и было задумано. Чистая удача – его всегда считали удачливым, – что среди тридцати всадников из Халоньи были король Бермудо и священник.

В сумерках весеннего вечера люди ибн Хайрана наткнулись на них в рыбацкой деревушке. Воины Рагозы ждали на берегу, спрятавшись за лодками. Им пришлось наблюдать, как рыбаков сжигали заживо, и слушать их вопли, когда их прибивали гвоздями к деревянным балкам. Когда появились фляги с вином, налетчики окончательно распоясались и набросились на женщин и девушек.

Тринадцать мужчин из Рагозы, полные холодной ярости и решимости, явились в темноте с берега. Они уступали в численности, но это не имело значения. Ибн Хайран прошел по этой горящей деревне, подобно темной молнии – как говорили потом его люди, – убивая направо и налево.

Они убили всех участников этого набега.

Короля Халоньи зарубил один из рагозцев, до того как его опознали. Бермудо хотели бросить в ближайший костер, но ибн Хайран, выругавшись, как матрос, когда увидел, кто это такой, приказал доставить тело короля Бермудо в город. Он был бы гораздо полезнее живым, но еще мог пригодиться и мертвым.

Священника из Фериереса прибили гвоздями к одному из столбов, которые он сам помогал ставить. Вся Эсперанья двинулась на юг, это уже стало очевидным, и клирики Фериереса пронзительно призывали к священной войне. Пора забыть о выкупе и об уважении, которое обычно оказывали служителям богов.

В Рагозе мелькнула надежда, что пугающее исчезновение короля может заставить врага отступить. Но этого не произошло.

Королева Фруэла, которая настояла на том, чтобы ехать вместе с войском, взяла на себя командование силами Халоньи наравне со старшим сыном, Беньедо. К тому времени, когда армия достигла стен Рагозы, она захватила большое количество фермеров и рыбаков, совершая рейды на подступах к городу. Их не убили. Вместо этого осаждающие начали по одному калечить их на виду у горожан утром и на закате, в то время, когда джадиты молились своему золотому богу света.