Львы Аль-Рассана

Она заметила, что рядом с ней плачет Альвар де Пеллино. Позже она вспомнит эти слезы и будет любить его за них.

Ее родители спали, как и двое спасенных детей, в палатках, выделенных им королевой. Джеана заглянула к ним, а потом пошла, как обещала, сменить Бернара д’Иньиго у постели их пациента. Ей следовало за это время поспать, но в эту ночь, очевидно, спать не придется. Ей, во всяком случае.

Она к этому привыкла. Лекарям часто приходится нести ночное дежурство рядом с теми, кому они могут помочь в борьбе с наступлением последней тьмы. Но эта ночь не походила ни на одну из прожитых ею до сих пор. Она означала, в подлинном смысле, завершение всего, что Джеана знала прежде.

Бернар д’Иньиго устало улыбнулся ей, когда она подошла. Он прижал палец к губам. Джеана увидела, что Фернан уснул на земле рядом с братом. И его мать тоже, лежа головой на подушке и накрывшись маленьким одеялом.

– Отдохните, – шепнула Джеана лекарю-джадиту. – Я подежурю остаток ночи. – Д’Иньиго кивнул и встал. Он слегка пошатывался на ходу. Они все смертельно устали.

Джеана посмотрела на Диего. Он лежал на спине, головой на сложенных одеялах. В ней снова проснулся лекарь. Она опустилась на колени, взяла мальчика за запястье и тут же почувствовала прилив надежды. Его пульс бился сильнее и не так часто.

Она подняла взгляд и махнула рукой. Стоящий неподалеку с факелом солдат подошел ближе.

– Посвети мне, – шепнула Джеана.

Она приподняла закрытые веки мальчика и посмотрела, как зрачки реагируют на свет: одинаково, и оба находятся в центре глаз. Тоже хорошо. Он был очень бледен, но этого следовало ожидать. Жара нет. Повязка держится прочно.

Его состояние было на удивление хорошим. Несмотря на все, что произошло. Джеану снова охватила дрожь от гордости и изумления. Этот мальчик, по всем законам, по всей науке, должен был умереть.

И он бы умер, если бы его лечила Джеана. Если бы его лечил Бернар д’Иньиго или любой другой лекарь, которого она могла вспомнить. Он жив, его сердце бьется уверенно, дыхание ровное, потому что Исхак бен Йонаннон все еще, после пяти лет во тьме, самый смелый и самый одаренный хирург на свете. Кто стал бы это отрицать после нынешней ночи? Кто посмел бы?

Джеана покачала головой. Ложная гордость. Неужели подобные вещи так много значат даже сейчас? И да и нет. Во время войны, перед лицом стольких грядущих смертей, Исхак вернул потерянную жизнь. Ни один лекарь – и тем более его дочь – не устоял бы перед ощущением маленькой, драгоценной победы над тьмой.

Она кивнула, и солдат с факелом отошел. Джеана устроилась рядом с мальчиком, который еще не очнулся. Она велела Аммару непременно отдохнуть до утра; возможно, она и сама сможет позволить себе подремать, в конце концов.

– Он в порядке?

Это голос его матери. Жены Родриго. Джеана, глядя на нее в темноте, вспомнила все те надуманные кровожадные истории, которые он о ней рассказывал. А теперь перед ней была маленькая, очень красивая женщина, которая лежала на холодной земле рядом со своим сыном, и в ее голосе звучал страх.

– Он хорошо справляется. Утром, возможно, очнется. Сейчас ему необходим сон.

Ее глаза снова привыкли к темноте. Она чуть яснее видела эту женщину по другую сторону от Диего.

– Д’Иньиго мне сказал, что… никто никогда еще не делал такой операции.

– Это правда.

– Ваш отец… его ослепили за то, что он спас кому-то жизнь?

– Матери и новорожденному. Во время родов. Для этого ему пришлось прикоснуться к ашаритке.

Миранда Бельмонте покачала головой.

– Почему мы так поступаем друг с другом?

– На это я не знаю ответа, госпожа.

Последовало молчание.

– Родриго много раз упоминал о вас, – тихо сказала Миранда. – В своих письмах. Он отзывался о вас только с похвалой. О своем лекаре-киндате. – Джеане показалось, что на ее лице промелькнула тень улыбки. – Я ревновала.

Джеана покачала головой.

– Человек, которого любят так, как вас, не должен испытывать ревности.

– Собственно говоря, я это знаю, – ответила Миранда Бельмонте. – Это великий дар моей жизни. Если Диего выживет, благодаря вашему отцу, у меня будет два таких дара. Это слишком много. Я этого недостойна. Это меня пугает.

Последовало долгое молчание. Через несколько минут Джеана поняла, что женщина снова уснула.

Она сидела рядом со спящим мальчиком, опираясь спиной на тяжелый мешок сушеных фруктов, который чья-то добрая душа поставила рядом. Она размышляла о смерти и рождении, о зрении и слепоте, о лунах, солнце и звездах. О войне между Ашаром и Джадом, о дожде, падающем на киндатов во время их скитаний по миру. Она думала о любви и о том, что когда-нибудь родит собственного ребенка.

Джеана услышала приближающиеся шаги и поняла, кто это. На самом деле в глубине души она была уверена, что этот последний разговор еще предстоит ей нынешней ночью.

– Как он? – спросил Родриго тихо, присев на корточки рядом с ней. Он смотрел на своего сына. Его лицо оставалось в тени.

– Настолько хорошо, насколько мы могли надеяться. Я уже сказала твоей жене, что утром он, возможно, проснется.

– Мне хочется при этом присутствовать.

– Конечно.

Родриго встал.

– Пройдешься со мной?