Львы Аль-Рассана

Она знала. Откуда она это знала? Как сердце способно видеть?

– Только недалеко от него, – прошептала она, но поднялась, и они отошли немного в сторону, миновав солдата с факелом. Они остановились у реки, возле маленькой хижины, которую Джеана помнила. Одна из немногих, которые не сгорели в прошлом году. Кузен Гарсии де Рады убил здесь женщину и нерожденного ребенка. Жизнь описала круг и вернулась на это место. Джеана встретила Родриго в ту ночь и Аммара в тот день. Встретила их обоих.

Было очень тихо. Они слушали, как течет река. Родриго сказал:

– Ты знаешь, что твои родители в безопасности с нами. Это самое лучшее место для них сейчас.

– Я верю.

– Джеана. Наверное… для тебя это тоже самое лучшее место.

Она заранее знала, что он это скажет. И покачала головой.

– Самое безопасное, возможно. Но не лучшее. – Она оставила более важные слова непроизнесенными, но с Родриго произносить их не было необходимости.

Снова молчание. Луны клонились к западу, и медленно плывущие звезды тоже. Река журчала внизу.

– Я попросил Хусари остаться со мной. Он согласился. Сегодня ночью я сказал королю не совсем правду.

– Я догадалась. Ты ведь не думаешь, будто Лайн и Мартин не смогут вывести оттуда отряд?

– Не думаю. А из Хусари может выйти наместник, в своем роде не хуже Аммара, – в Фезане или в другом городе.

– Он согласится?

– Думаю, да. Он не станет служить мувардийцам. И он по крайней мере доверяет мне, в отличие от Аммара.

Она услышала в его голосе горечь.

– Дело не в доверии. Ты это понимаешь.

– Наверное. – Он посмотрел на нее. – Я хотел быть уверен, что он сможет уехать, если будет настаивать, поэтому придумал эту историю с отрядом, попавшим в ловушку в Рагозе.

– Я это знаю, Родриго.

– Я не хотел, чтобы он уходил.

– И это я тоже знаю.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, Джеана. В Аль-Рассане не будет места для тебя, – для вас обоих, – когда придут мувардийцы.

– Мы должны попытаться создать такое место, – сказала она.

Молчание. «Он ждет», – поняла она, поэтому все же сказала это:

– Я его не оставлю, Родриго.

Она услышала, как он снова задышал.

В темноте, у непрерывно журчащего речного потока, Джеана сказала, глядя вниз, на воду, а не на стоящего рядом мужчину:

– Я была у тебя под окном во время карнавала. Стояла там долго, глядя на свет. – Она сглотнула. – Я чуть было не поднялась к тебе.

Она почувствовала, как он повернулся к ней. Но не отвела взгляд от реки.

– Почему ты не поднялась? – Его голос изменился.

– Из-за того, что ты мне сказал в тот день.

– Я покупал бумагу, я помню. Что я сказал тебе, Джеана?

Тут она все же посмотрела на него. Было темно, но теперь она знала черты его лица наизусть. Прошлым летом они уехали из этой деревни на одном коне. Это было так недавно.

– Ты сказал мне, как сильно любишь свою жену.

– Понятно.

Джеана отвела взгляд. Ей необходимо было это сделать. Они подошли к тому месту, где слишком трудно смотреть в глаза. Она тихо сказала, обращаясь к реке, к темноте:

– Ведь это неправильно и невозможно для женщины любить двух мужчин?

Прошло, как ей показалось, очень много времени, прежде чем Родриго Бельмонте ответил:

– Не больше чем для мужчины любить двух женщин.

Джеана закрыла глаза.

– Спасибо, – сказала она. А потом, спустя мгновение, изо всех сил держась за то неуловимое, что повисло в воздухе, прибавила: – Прощай.

При этих словах мгновение миновало, мир снова двинулся дальше: время, течение реки, обе луны. И то тонкое, что висело в воздухе между ними, – как бы оно ни называлось, – мягко упало, как показалось Джеане, и осталось лежать в траве у воды.

– Прощай, – сказал он. – Будь вечно благословенна на всех тропах твоей жизни. Моя дорогая. – И он произнес ее имя.

Они не прикасались друг к другу. Они бок о бок вернулись туда, где лежали спящие Диего, Фернан и Миранда Бельмонте. Постояв долгое мгновение возле своей семьи, Родриго Бельмонте пошел к палатке короля, где разрабатывалась стратегия войны.

Она смотрела ему вслед. Увидела, как он поднял полог палатки и на мгновение попал в полосу света от горящих внутри фонарей, а потом исчез, когда полог опустился за ним.

Прощай. Прощай. Прощай.

Джеана увидела, как Диего открыл глаза, в предрассветных сумерках.

Он был слаб и испытывал сильную боль, однако узнал отца и мать и даже попытался улыбнуться. Но именно Фернан стоял рядом с ним на коленях и держал его за обе руки. Бернар д’Иньиго стоял позади всех и свирепо улыбался. Потом Исхак вышел проведать своего пациента, проверить его пульс и ощупать рану.

Они в ней не нуждались. Джеана воспользовалась этим моментом, чтобы отойти в сторонку с матерью и сказать ей, что она собирается сделать и почему. Она не слишком удивилась, когда услышала, что Элиана и Исхак уже узнали почти обо всем от Аммара.

Оказалось, он ждал у палатки, когда они проснулись. Она помнила, как он стоял на коленях перед Исхаком прошлым летом. Эти двое знали друг друга уже давно, как она поняла в тот день, а Аммар ибн Хайран был не таким человеком, который может уехать с дочерью, не сказав ее родителям ни слова.