Львы Сицилии. Закат империи

Почти два года назад, в августе 1909 года, во время приема на «Вилле Иджеа». Именно там познакомились Джулия и Винченцо. Брошенная и нежеланная чужая жена стала предметом внимания отпрыска благородной и не слишком богатой семьи. Завязались определенного рода отношения, которые принято прятать от людских глаз, удерживая в тайне.

И все же они сделались публичным достоянием. Джулия покинула дом мужа и продала часть своего имущества, чтобы содержать любовника. Была запущена законная процедура раздельного проживания супругов. Семья Таска ди Куто и семья Тригона оказались в центре скандала.

Франка попыталась образумить Джулию, напомнив ей, что своим поступком она приговаривала дочерей Клементину и Джованну к пожизненному стыду, к несмываемому общественному осуждению. Однако подруга не желала слышать ее разумных доводов. Если бы она и оставила Винченцо, ответила Джулия, то все равно никогда не вернулась бы к Ромуальдо. Назвала его волокитой, транжирой и трусом, неспособным принять на себя ответственность за семью.

Иньяцио со своей стороны пожелал объясниться с Винченцо Патерно и благодаря многочисленным родственникам и знакомствам в высшем палермском обществе довольно быстро отыскал его и вызвал на разговор. Патерно дель Куньо оказался харизматичным молодым человеком, но высокомерным и грубым, он даже обвинил Иньяцио в том, что тот сам был не прочь приударить за Джулией. Он не скрывал своего интереса к богатству любовницы, ибо по уши погряз в карточных долгах. Внутри у Иньяцио все кипело, в ход пошли тяжелые слова. Еще чуть-чуть, и дело дошло бы до рукоприкладства.

Иньяцио задыхается, но больше от горя, которое давит на грудь, чем от быстрой ходьбы. Он мог сделать больше, говорит он себе. Все могли бы сделать больше, но никто не вмешался.

А теперь поздно, Джулия мертва.

Он останавливается на третьем этаже, вопросительно смотрит на приказчика, тот показывает ему на двустворчатую дверь в конце коридора.

Он подходит, стучит.

С той стороны – рыдания.

Иньяцио входит.

Разбитый, обессиленный Ромуальдо сидит в кресле. Рядом с ним его слуга.

– Он убил ее… Проклятый негодяй, он убил ее…

Иньяцио бросает шляпу и плащ на кровать, становится на колени у ног Ромуальдо, обнимает его, и друг хватается за него, как утопающий за спасательный круг. Ему плохо, и не только из-за того, что случилось. Несколько дней у него держится высокая температура, и он с трудом поднялся с постели.

– Он погубил ее, подлый убийца! Что бы между нами ни было, я… – Новый взрыв рыданий прерывает поток гневных слов. – Джулия… я никогда не хотел, чтобы все так закончилось! – Он хватается за воротник пиджака Иньяцио. – А он? Правда, что он покончил с собой?

Иньяцио хватает его за лицо, трясет его.

– Он выстрелил себе в висок, но, говорят, только ранил себя. Кажется, она согласилась встретиться, чтобы расстаться с ним, а он… предчувствовал это и не хотел ее отпускать. У него было с собой оружие, и… – Договорить мешает комок слез в горле.

Ромуальдо втягивает голову в плечи, стучит себе по лбу кулаком.

– Даже звери так не поступают. – Он резко хватает Иньяцио за плечи. – Я должен был предугадать! Ты же знаешь, что пару дней назад этот мерзавец приходил сюда, в наши апартаменты, взбешенный… Джулия пыталась успокоить его, но он стал угрожать ей: «Подлая шлюха, в такой момент хочешь меня бросить? Я выпущу из тебя все кишки!» Нет, я должен был предвидеть!

– Знаю.

Да, ему рассказывали об этой ужасной сцене.

– Постарайся успокоиться. – Иньяцио поднимает голову, ищет слугу взглядом. – Двойной коньяк, – просит он.

Берет стакан, заставляет друга выпить залпом.

Ромуальдо так и делает и, кажется, начинает приходить в себя, хотя руки у него все еще дрожат.

– Она… Ты видел ее?

– Нет. Я сразу побежал к тебе. Франка… там, в гостинице, вместе с Алессандро. Я знаю только, что князь Бельмонте поехал сообщить отцу Джулии, который собирался во Фраскати. Он уже потерял одну дочь в землетрясении в Мессине, бедняга…

Но Ромуальдо его не слушает.

– Она хотела жить по-своему, а меня раздражало, что она так себя ведет. Ты же знаешь, через что я прошел, даже королева просила нас помириться, но Джулия ни в какую…

Иньяцио снова кивает. Он приходил поддержать Ромуальдо два дня назад, когда он и Джулия официально подписали раздельное проживание, и знал, как ему тяжело и как он страдает.

Иньяцио заставляет его выпить еще коньяку.

– Знаю.

Ромуальдо закрывает лицо руками.

– Убита, как грязная шлюха… – бормочет он. – Какой ужас!

Иньяцио сжимает ему плечо.

– Подумай вот о чем: теперь тебе нечего больше стыдиться. Ты – жертва, как и она, и даже больше. Будь внимателен, следи за своим поведением. Тебе следует пойти к королю и королеве и поговорить с ними.

Это тяжелые слова, Иньяцио понимает. Но он единственный, кто может так откровенно разговаривать с Ромуальдо.

Важно, чтобы Ромуальдо поступил правильно. Он принадлежит к одной из самых влиятельных семей острова и является политиком высокого уровня, бывшим мэром Палермо.