Львы умирают в одиночестве

Известно было только, что через полгода Калисто снова появилась в деревне – совершенно не похожая на ту девушку, которую знали ее родня и соседи. Осунувшаяся, погасшая, как будто придавленная к земле обрушившимся на нее неподъемным горем, она еле переставляла ноги, таща за собой все ту же сильно потрепанную полотняную сумку, с которой собиралась бежать в тот роковой день. Но первым, что бросилось в глаза жителям деревни, был выступающий вперед круглый живот несчастной молодой женщины.

Глядя на нее, соседи перешептывались, переглядывались, но никто не подходил. От нее шарахались, как от прокаженной, старались держаться подальше. Не все эти люди были такими уж праведниками, дело было в другом – от девушки за версту веяло бедой, а люди всегда боятся соприкоснуться с ней, как с заразной болезнью. Словно можно подцепить от несчастного вирус горя и самому потом уподобиться ему. По толпе, собравшейся поглазеть на возвращение блудной односельчанки, пополз слух. Говорили, что Ибрагим, отчаявшись добиться справедливого суда, решил бежать из тюрьмы. Каким-то образом ему удалось передать Калисто записку, где было сказано, что нужно сделать. Девушка, измученная разлукой и готовая на все, где-то раздобыла денег, подкупила тюремщика, и в груди ее снова затрепетала надежда.

В условленную ночь Калисто ждала Ибрагима в тесном, провонявшем гнилыми фруктами переулке. Было темно, ни одна звезда не показалась на небе – словно все они были сообщниками любящей пары. Калисто сжимала в руках крохотный узелок с вещами и два фальшивых паспорта, которые ей удалось достать. По этим документам они с Ибрагимом должны были в ту же ночь уехать с острова Хиос.

Вот наконец в отдалении послышались шаги. Сердце радостно забилось у Калисто в груди, вглядевшись во мрак, она смогла различить в конце переулка смутный силуэт. Со всех ног Калисто бросилась к Ибрагиму, обвила его шею руками, прижалась губами к колючей щеке.

И тут же что-то случилось – залаяли собаки, раздался грохот ботинок, громогласные ругательства, крики:

– Где он? Свернул туда, быстрее!

– Бежим! – успел пробормотать Ибрагим.

И тут же в другом конце улицы показались вооруженные люди. Калисто и понять ничего не успела, Ибрагим резко развернул ее, закрывая собой, тут же громыхнул выстрел, и тело ее возлюбленного как будто мгновенно налилось каменной тяжестью. Он повис на ее руках, опускаясь все ниже и ниже, и, наконец, тяжело упал на мостовую. Девушка, не в силах осознать того, что происходит, опустилась на колени, плакала, покрывала поцелуями его руки. Но глаза Ибрагима, такие яркие, такие любящие, с каждой секундой гасли, взор его, устремленный на любимую, туманился. Он попытался еще что-то сказать, но изо рта его хлынула кровь, а затем голова безжизненно склонилась набок.

Все было кончено. Рыдающая девушка успела лишь прикоснуться кончиками пальцев к его холодеющему лицу, как ее тут же оттащили подоспевшие жандармы. То ли денег, заплаченных Калисто тюремщику, не хватило, то ли кто-то из охранников проявил служебное рвение и разоблачил побег. Так или иначе, но Ибрагим в ту ночь погиб, а вместе с ним погибло все, что составляло смысл жизни Калисто.

Почему ее саму не бросили в тюрьму за пособничество побегу, я не знаю. Может, не нашли доказательства, а может, пожалели. Как бы там ни было, но теперь Калисто вернулась в деревню и потерянно брела по улице под шепоток соседей.

– Так ему и надо, варвару, – бормотали люди. – Мало его соплеменники резали наших братьев? И ей так и надо – турецкой шлюхе.

– Да будет вам, чем бедная девочка виновата, – возражали другие. – Даже если и ошиблась она вначале, за все уже сполна заплатила. Жалко ее.

И все же ни те, ни другие не протянули Калисто руку помощи. Она же, то ли услышав ропоток, то ли просто осознав, что думают о ней в деревне, из последних сил гордо вскинула голову, распрямила спину и пошла вперед. Она не стыдилась своего положения и не считала ошибкой свою любовь с Ибрагимом. Не готова была каяться и молить о прощении. И этого, конечно, ей забыть не могли.

Когда девушка проходила мимо родного дома, из ворот выскочил Димитрис и начал кричать:

– Что, вернулась, потаскуха? Думаешь, мы теперь примем тебя обратно как ни в чем не бывало?

Мать девушки выбежала вслед за ним и, несмотря на жестокие слова сына, простирала к дочери руки, но отец и второй брат, сурово взглянув на Калисто, молча увели женщину в дом. Калисто же, не замедлив шага и ничего не ответив брату, побрела дальше по дороге.