Лживый век

Появление незапланированных «Иванов» было непонятно властям, потому что к 60-м годам СССР практически полностью покончил с проявлениями частнособственнических интересов, с девиантными группами населения, с религиозными предрассудками. Каждое утро проходные промышленных предприятий пропускали через себя сотни тысяч работников, приученных к коллективному труду. А в выходные дни, особенно зимой, в городах образовывались целые колонны физкультурников, которые шли с лыжами наперевес к излюбленным местам катаний и прогулок. В летний период миллионы отдыхающих отправлялись на ЮБК (Южный Берег Крыма), на черноморское побережье Кавказа, или концентрировались на бессчетных турбазах, в Домах отдыха, санаториях, выстроенных возле рукотворных морей. В стране широким фронтом осуществлялось жилищное строительство, набирало силу движение садоводческих товариществ, призванных восполнить нехватку овощей и фруктов в индустриальных центрах. И, несмотря на все эти очевидные успехи и свершения, буквально с пыльной обочины жизни пришли незваные властями, странные Иваны, и быстро превратились в центральных героев литературы. Произведения, посвященные этим персонажам, читали и перечитывали, обсуждали на кухнях и в курилках заводов, институтов и ведомств. Любые запреты на издания подобных произведений только подогревали интерес советских людей. Незамедлительно появлялись добровольцы, которые днями и ночами перепечатывали запрещенные произведения на пишущих машинках и распространяли полуслепые копии среди своих знакомых и друзей. А вот романы о монтажниках-высотниках, о геологах и металлургах, о железнодорожниках и шахтерах почти совсем не читали и не обсуждали. Придавленные невзгодами чудаковатые «Иваны» властно притягивали к себе общественное внимание, а прекраснодушные или бравые строители нового мира почему-то подобной притягательностью не обладали. Секрет притягательности заключался в том, что простой человек советской эпохи противопоставлялся лубочному, одномерному строителю коммунизма, сошедшему с плаката. Одно из произведений, имевших в ту пору оглушительный резонанс, так и называлось — «Живой». Произведения же, написанные в духе социалистического реализма, представляли собой досужие вымыслы, сложенные из фрагментов узнаваемой действительности: в них ничего не было подлинного, за исключением набора бытовых деталей.

Миф о «простом человеке» отнюдь не исчерпывался генерацией сугубо мужских персонажей. Образы Матрены (рассказ Солженицына «Матренин двор»), Аси Клячкиной (фильм А. Кончаловского «История Аси Клячкиной») одиноких старух В. Распутина были не менее убедительны и вызывали взволнованные читательские (или зрительские) отклики. Вышедшее из-под контроля властей развитие мифа о «простом человеке» свидетельствовало о том, что какие-то процессы идут сами по себе, в казалось бы, полностью зарегулированном царстве-государстве. Энергичному преобразователю природы и всего старого мира противопоставлялся образ человека, придавленного глыбами социализма и обобранного до нитки на путях к коммунизму, но удивительным образом, сохранившего душевное тепло и отзывчивость к чужому горю. Фактически, эти произведение являлись напоминанием всему обществу о том, что в социалистической действительности живут миллионы людей, униженных и оскорбленных той самой действительностью.