Ма(нь)як

«Вот уже три месяца прошло с момента исчезновения харизматичного фронтмена «Гарроты», но полиция, кажется, и не думает начинать расследование. По словам Полины, супруги Дмитрия, ей несколько раз отказывали в возбуждении уголовного дела, и ей пришлось написать заявление в прокуратуру, чтобы ее мужа, наконец, начали искать. Впрочем, с тех пор никаких подвижек не наблюдается: следователи отделываются отписками и кулуарно сообщают, что дело — явный «висяк», словно забывая о том, что пропал не простой смертный, а лицо российского тяжелого металла. Поклонники «Гарроты» неоднократно атаковали здание прокуратуры за последний месяц, требуя проведения полноценного расследования, но правоохранительные органы, по всей вероятности, взяли обет молчания.

Итак, давайте попробуем разобраться во всем с самого начала…»

Николай тщательным образом дочитал статью до конца, аккуратно свернул газету и уставился в небольшую выщербину в полу. Брикер пропал три месяца назад — как раз тогда, когда и начал орудовать Маат. Выходит, Дмитрий стал его первой жертвой? Вряд ли, тогда нашли бы или его труп, или его самого с клеймом на лбу — Маат всегда оставлял тела на виду, все его жертвы до единой были так или иначе найдены. Может ли оказаться, что это просто совпадение? Что Дмитрий пропал по иным причинам, никак не связанным с появлением в стране гениального и неуловимого убийцы? И почему дело прошло мимо него? Жена Брикера неоднократно писала заявления в полицию, но до следственного отдела оно почему-то так и не дошло. Кому было выгодно это исчезновение? Или это вовсе и не исчезновение? Что он вообще знает о «Гарроте»?

Секачев достал планшет и принялся листать Википедию в поисках элементарных фактов биографии группы и ее солиста. Когда он перешел к просмотру фотографий, объявили, что рейс из Алжира идет на посадку.

С момента исчезновения Сурненкова прошли всего сутки. Николай помнил, как проснулся на лавочке, солнце слепило ему глаза, а Ивана поблизости не наблюдалось. Часы показывали полдень. Они бросили все силы на поиски лучшего криминалиста Петровки, но в тупике оказались даже собаки, не сумевшие взять след. Около шести вечера раздался, наконец, вожделенный звонок, местоположение Сурненкова тут же отследили, отправили за ним оперативную группу, которая и нашла его посреди Сахары — изможденного, обезвоженного и не понимающего, что с ним произошло. Он что-то лепетал про лес и дом, но оперативники не стали его слушать и погрузили, вероятно, в первый же самолет до Москвы, вылет которого и вправду был отложен из-за песчаной бури.

Через полчаса в аэропорт хлынула толпа злых и уставших пассажиров алжирского рейса. Николай подошел ближе к заграждению, бесцеремонно расталкивая других встречающих, и внимательно всматривался в лицо каждого выходившего из терминала. Иван ковылял одним из последних, а за ним следовали двое оперативников, готовых в любой момент подхватить его за локти, поскольку он едва держался на ногах. Секачев бросился к нему навстречу, схватил за плечи и поволок за собой, не обращая внимания на протесты узнавших его оперативников. Он затолкал Сурненкова в машину, завел мотор, и через несколько минут, когда они уже были на трассе, спросил, не поворачивая головы в его сторону:

— Как ты?

Иван вяло пожал плечами и устало прикрыл веки:

— Такое ощущение, что я провел там несколько дней без воды и пищи. Коля, у меня были галлюцинации.

— Мы проверили все рейсы в Алжир и близлежащие страны за вчерашний день — тебя не было ни на одном из них. Не в багаже же он тебя провез!

— Не знаю, Коля, я ничего не помню, он мне что-то вколол там, возле лавочки, а очнулся я…

— Да, да, знаю, в старом гараже привязанным к стулу, а над головой мигала лампочка Ильича. Почему он тебя не заклеймил?

Иван снова как-то нехотя пожал плечами и нахмурился.

— Ты и представить себе не можешь, что это за место. Я там несколько часов провел, делая фото, но все впустую, — он сморщился. — На снимках вышли одни песчаные дюны.

— Получается, он просто чем-то тебя накачал и бросил посреди Сахары умирать?

— Меня — возможно. Но остальные-то! Они искалечены или убиты. У всех клейма на лбу! Здесь что-то нечисто, Коля.

— Он играет с нами. Знает, что его дело в наших руках, и издевается.