Мадикен

– И что же мы теперь будем делать? – спрашивает Лисабет.

Мадикен пожимает плечами:

– Подумаешь, что такое лишние два эре!

Лисабет тоже так считает.

– Всё равно пойдём к ним, – говорит Мадикен. – Может быть, тётя Карлсон спросит: «А нельзя ли вас пригласить позавтракать?» А мы скажем, что да, с удовольствием.

При мысли о том, что их, может быть, за ближайшим поворотом ожидает завтрак, девочки приободрились и опять побежали, потом опять долго шли шагом, а Аппелькюллен всё не показывался.

– А вдруг зимой вся усадьба Карлсонов переезжает в другое место? – высказывает своё предположение Лисабет.

– Не будь такой ребячливой, – говорит Мадикен.

Но и ей тоже всё это начинает казаться странным.

– Чудно́, право, – говорит Мадикен. – Если вон за тем поворотом мы не увидим усадьбы, то, значит, нас заколдовали и, значит, плохи наши дела.

Эта мысль её гложет… Действительно, всё похоже на колдовство. Вон и деревья стоят такие красивые и такие мёртвые в уборе из белого инея… Такие деревья могут расти только в заколдованном лесу. А тёмный блестящий лёд, который манит своим привольем, чтобы дети ушли из дома и заблудились, – на самом деле это заколдованная дорога, у которой нет конца. И зимней ночью по ней катаются ведьмочки, потому что в такую стужу ведь не полетишь на метле. Да, точно! Всё это – сплошное колдовство.

Но Лисабет не соглашается быть заколдованной девочкой. И с рёвом, обливаясь слезами, так и заявляет Мадикен.

И надо же такому случиться: едва они проехали следующий поворот, как впереди – что бы вы думали? – показался Аппелькюллен и перед девочками возникли скотный двор, сараи и красный жилой дом!

Лисабет перестала плакать, её рёв смолк, точно оборвался.

– Красивое место Аппелькюллен! – говорит она с восхищением.

Мадикен с ней согласна.

– Надеюсь только, что они никуда не ушли, – говорит она. – А главное, чтобы мы застали Туре и Майю.

Туре и Майя – дети Карлсонов, и Мадикен с ними дружит, хотя они оба ужасно старые – им почти что по двадцать лет.

Девочки поспели как раз вовремя. Все – и Петрус Карлсон, и тётя Карлсон, и Туре, и Майя – сидели за столом и завтракали, когда открылась дверь и на пороге возникли, словно два румяных рождественских ангелочка, Мадикен и Лисабет.

Никто не успел и рта открыть, как Лисабет выпалила:

– Нет ли у вас яиц?

Мадикен ущипнула её. Вот дурочка! Надо же было так некстати сказать! Другое дело, если бы у них нашлось два эре, но раз денег нету, то не с того надо было начинать.

– Да что же вы, деточки! Неужто вы по морозу отправились в такую даль за яйцами? – говорит тётя Карлсон. – А сколько штук нужно вашей маме?

Тут уж Мадикен и Лисабет совсем смутились. Как теперь объяснишь, что мама их никуда не посылала? Мадикен очень зла на Лисабет за то, что она вмешалась и всё испортила. Покупателей никто не сажает за стол, а приглашают тех, кто пришёл в гости.

– Вообще-то мы просто пошли погулять, – говорит Мадикен.

– Да, – говорит Лисабет. – Потому что у нас нету денег. Мы пошли погулять без денег.

– Ага! – говорит Петрус Карлсон и роняет в чашку свой бутерброд. – Таким вот образом. Погодка и вправду хорошая, в самый раз, чтобы прогуляться… без денег!

– Ужас какая хорошая! – говорит Мадикен. – Такой аппетит нагуливается!

– Понятное дело! – говорит Петрус Карлсон. – Как же иначе!

Но, кажется, он всё-таки не совсем понимает. Зато тётя Карлсон оказалась куда понятливей.

– А не согласитесь ли вы покушать с нами каши? – спрашивает она.

– Спасибо, да! – отвечают Мадикен и Лисабет в один голос.

Они быстро скинули шапочки, кофты и варежки и уселись за стол быстрее, чем Майя успела поставить для них тарелки.

Карлсоны уже позавтракали, но никто не встаёт из-за стола, все остаются сидеть и заводят беседу с Мадикен и Лисабет.

– Так, значит, вы пошли прогуляться на свежем воздухе, – говорит, посмеиваясь, Петрус Карлсон.

У Мадикен и Лисабет рот так набит кашей, что они не могут ответить и только кивают. Тётя Карлсон подвигает им большие ломти хлеба, намазанные маслом. Девочки жуют хлеб с маслом, большими ложками наворачивают кашу. Глядя на них, сразу видно, какая нынче аппетитная погода.

– По-моему, нет ничего вкуснее каши, – говорит Мадикен. – А как по-твоему, Лисабет?

– Не-а, – отвечает Лисабет кратко и решительно.

Конечно, кто же спорит, каша – вкусная еда, сейчас тем более. Но всё-таки есть на свете кое-что и повкуснее, а Лисабет всегда говорит начистоту то, что думает.

Карлсоны дружно смеются. В Аппелькюллене все смеются каким-то особенным одинаковым смешком – негромко и добродушно похохатывая.

– А что же тогда, по-твоему, самое вкусное? – спрашивает тётя Карлсон.

– Крыжовенный крем… и просто крем… и ещё другой крем.

Карлсоны опять смеются.

– Крыжовенный крем, и просто крем, и ещё другой крем, – говорит Петрус Карлсон. – Это же, право, страсть какая уйма крема!

Мадикен им объясняет. Из всех только она поняла, что хотела сказать Лисабет.

– Крыжовенный крем – это крем из крыжовника, а просто крем – это яблочный крем, а другой крем – это все остальные кремы.

Туре тоже смеётся: