Магазин из Ниоткуда

– Тыквенный мед.

Дэниел взял предложенный ему бокал и отхлебнул. Внутри стало так тепло, как будто этот тыквенный мед был жидким воспоминанием об осенней ночи у костра. Ловя ртом последние капли, мальчик повернулся и задел руку очень высокого мужчины в пепельно-сером костюме, и со звоном уронил бокал.

– Извините, – сказал Дэниел, но, когда он выпрямился, мужчина уже исчез.

Мистер Сильвер прогуливался в дальнем углу бальной комнаты, попивая согревающий тыквенный мед и наблюдая за тем, как его дочь присматривает за всеми. Он прохаживался между группками болтающих гостей, уклоняясь от вальсирующих пар и ловя обрывки разговоров.

Он улыбнулся, проходя мимо Калеба, который загнал в угол нескольких гостей из реального мира своими вопросами:

– Скажите, а правда, что луна сделана из сыра? Если правда, то из сыра какого сорта? Бьюсь об заклад, что уж не из рассыпчатого и не из мягкого…

Сильвер остановился и допил свой мед, разглядывая люстру высоко над головой.

Вдруг что-то, замеченное боковым зрением, привлекло его внимание.

Он повернул голову.

Все вокруг – музыка, разговоры, изящные движения танцующих гостей, официанты, мигающая люстра – казалось, замерло.

Серые глаза мистера Сильвера поймали взгляд голубых глаз мужчины, широко шагавшего через толпу ему навстречу. Мистер Сильвер сразу же его узнал.

Приближаясь, Виндиктус Шарп снял свой котелок, подходя к мистеру Сильверу так близко, что они почти соприкоснулись грудью. Воздух вокруг них заискрился и затрещал.

Лицо мистера Сильвера по цвету не отличалось от его полупрозрачных официантов-привидений. Рот его был крепко сжат, а выражение глаз стало совсем нечитаемым.

– Тебя непросто найти, Люсьен, – сказал Шарп.

– Стараюсь, – прошептал в ответ мистер Сильвер.

Рот Шарпа слегка изогнулся не то в улыбке, не то в насмешке. Он медленно, несколько даже лениво наклонился и что-то прошептал мистеру Сильверу на ухо. Потом он выпрямился и выжидающе замер.

Мистер Сильвер сначала просто смотрел в пол. Когда он наконец поднял голову, то лицо его выдавало тяжелую печаль.

Он медленно кивнул.

Шарп протянул руку.

Когда их ладони соприкоснулись, свет в комнате замигал. Несколько лампочек взорвалось, разбрызгивая осколки стекла к ногам гостей, которые ахнули и засмеялись, думая, что это часть увеселительной программы.

Шарп показал белые зубы, развернулся и зашагал сквозь толпу к выходу.

Мистер Сильвер смотрел, как он покидает бальную комнату, застыв посреди колышущегося моря сверкающих танцоров.

Глава 18 Пути разошлись

Эдинбург, май 1890 года

Капли дождя размером с шарики для игры в марблз барабанили по крышке дорогого дубового гроба, который опускали в землю не по-весеннему холодным днем.

Новости о кончине Бёрди быстро разлетелись по миру, и множество артистов, с которыми она работала годами, приехали отдать ей дань уважения, дрожа под укрытием черных зонтов.

Люсьен Сильвер стоял у самого края могилы и слушал прощальную торжественную речь министра в честь Бёрди. Виндиктус Шарп стоял рядом, высокий, темный и молчаливый, как тень. Оба старались не замечать присутствие друг друга.

Когда похороны закончились, скорбящие заспешили под укрытие ждавших их экипажей. Люсьен стоял у могилы, пока Шарп отошел пожать руки и обменяться короткими фразами с гостями. Когда последние из собравшихся ушли, он вернулся обратно.

Некоторое время мужчины стояли в тишине.

Шарп слегка повернулся к Люсьену, не встречаясь с ним глазами.

– Твои услуги больше не нужны, – сказал он, переплетая пальцы затянутых в перчатки рук. – Этот… эксперимент подошел к концу. Преподавание – не для меня. Полагаю, новостью для тебя это не является?

Люсьен ничего не ответил.

– Тебе, разумеется, будет выслана твоя часть гонорара за последнее выступление.

– Мне не нужны эти деньги, – возразил Люсьен. – Прошлой ночью я выступал в честь Бёрди.

Шарп коротко кивнул:

– Очень хорошо.

Он развернулся и пошел прочь.

Люсьен смотрел ему вслед.

– Я ничего не могу поделать с тем, что я лучше вас, – сказал он. – Я всегда делал только то, что вы говорили, и делал это хорошо. Вы устроили из этого состязание, не я.

Он произнес это едва слышно. Но в кладбищенской тишине даже самые мягко сказанные слова обретают вес.

Шарп остановился, но к Люсьену не повернулся.

– Ты не лучше меня, – сказал он, и было в его голосе что-то темное и угрожающее. – Ты никогда не будешь лучше меня. Я вытащил тебя с самого дна, куда, я ожидаю, ты и вернешься теперь, когда больше не сможешь выезжать за счет моего имени или протекции глупой старой женщины вроде Бёрди.

Люсьен смотрел на него.

– Должно быть, странно для вас стоять на кладбище, а? Принимая во внимание то, что вы никогда не собираетесь умирать. Мне всегда было слишком страшно спросить, почему вы не стареете ни на день. Но, кажется, я и сам догадался. Вы крадете время у других, не так ли? Укорачиваете чужие жизни, чтобы продлить свою. Как вы можете с этим жить?

Повисла долгая тишина.

Наконец, по-прежнему стоя к юноше спиной, Шарп произнес:

– Прощайте, мистер Сильвер. Удачи.