Магические узы

– Выходи! – усатый страж с усталыми глазами выступил из темноты, как будто соткался из воздуха. Я испуганно вздрогнула, и оглянулась к нему. Горло сильно першило от переохлаждения, и очень хотелось есть. За фигурой мужчины метнулся новый подзаряженный светильник. В пришельце я узнала того самого блюстителя порядка, к какому приходила на прошлой седмице, надеясь найти защиты в Ратуше.

Страж, для чего-то воровато оглядевшись по сторонам, быстро провел рукой по пентаграмме, светившейся на стене напротив камеры, и невидимая перегородка, ослепив на мгновение, вспыхнула, чтобы исчезнуть.

– Тебя ждут наверху, – кивнул мужчина, и от его слов у меня екнуло сердце.

Мы шли по длинному темному коридору, и над нашими головами летел световой шар, отчего на полу растягивались уродливые тени. По лестнице я поднималась уже на непослушных ногах, словно бы слепленных из мягкой глины. Страж распахнул дверь, пропуская меня вперед в маленькую теплую комнатушку, и подтолкнул в спину, когда я замерла на пороге.

Ратмир в знакомой натянутой до бровей шапочке, для удобства закинув одну ногу на колено, сидел на стуле и просматривал газетный листок. В животе моментально запорхали бабочки, и решительность окончательно покинула меня.

– Шевелись, – раздраженно буркнул страж сквозь зубы. Ветров, словно бы нехотя, оторвался от чтения новостной колонки. Его взор задержался на моем лице, заставляя испуганно поежиться. Мы встретились глазами, и Ратмир равнодушно отвернулся. На меня тут же нахлынуло чувство вины за проваленное задание.

– Привет, – только и пробормотала я, опуская голову, как нашкодивший отрок.

– Забирай его, Ветров, – прошипел блюститель порядка, – и валите отсюда, пока не засекли. Я и так рисковал!

Ветров, кивнув в безмолвном согласии, отбросил газетный листок на низкий обшарпанный стол и поднялся.

– С меня причитается, – бросил Ратмир небрежно и, коротко кивнув мне, вышел. За его спиной хлопнула дверь с закрашенным белой краской стеклом. В первый момент я так растерялась, что только сумела ушами пошевелить, а уж потом, чувствуя себя последней ослицей, бросилась ему вдогонку.

На город опускались сумерки. Небо посерело, и нагретый весенним солнцем воздух медленно остывал. Вспыхивали многочисленные огни вывесок, а тянувшаяся по тротуарам толпа напиталась рассеянной усталостью прожитого дня. Ветров заговорил, когда мы спускались по мраморным ступенькам к оставленному рядом с тротуаром спортивному автокару.

– Если бы в прошлую пятницу ты не сбежала из Ратуши, – сухо произнес Ратмир, не глядя на меня, – то все бы закончилось гораздо раньше.

Я семенила за мужчиной, не смея произнести и слова. В ушах от стремительности свистел ветер, и от сожаления хотелось удавиться. Наверное, я бы отдала полжизни, чтобы загладить свой промах.

– Я как раз поднимался по этой лестнице, когда ты надевала на руку браслет, – продолжил мужчина, не собираясь щадить мои чувства, – и не успел.

– Жаль, – пробормотала я, пряча глаза, когда забиралась в автокар.

– Мне тоже, – кивнул Ветров и хлопнул дверью, отрезая от меня уличные живые звуки.

На одно мгновение стало холодно, как будто меня снова закрыли в промозглом подземелье. В действительности я не сожалела ни об одной из прожитых за эти сумасшедшие дни минут. В отличие от Ратмира.

Уже усевшись за руль и заведя мотор, он устало растер лицо ладонями и пояснил:

– Извини, что не вытащил раньше. Твой портрет совпал с лицом какого-то сбежавшего на прошлой седмице воришки.

– Понятно, – пробормотала я, опуская голову, и немедленно пожелала оказаться в другом месте, главное подальше от ледяного безразличия, исходившего волнами от собеседника.

Мы неслись по знакомым центральным проспектам города, ловко маневрируя в кипучем потоке. Мгла, расцвеченная яркими огнями, сгущалась, и фонари разгорались все сильнее. За окошечком автокара проплыла большая наводненная праздно шатавшимся народом площадь перед памятником погибшему на дуэли поэту. Струи музыкального фонтана вспыхивали яркими красками, даря зевакам сказочное зрелище. Впереди замаячило здание «Веселены Прекрасной», и из него выходили припозднившиеся клерки.

Мысленным взором я проникла в светлый холл, который видела, казалось, в прошлой жизни. Пробежала взором по портрету старика, в чьем особняке на пару со старшим братом мы устроили погром, снова полюбовалась старинными часами… И тут мое сердце бросилось вскачь, бешено и дико. Лосиан Толтеа говорил: «Самое дорогое таится в часах». Если быть точнее, то в старинных напольных часах с позолоченным колоколом! Тех самых, что исправно каждый день отбивали полдень и с укором указывали мне на опоздания! Брякающий звук разносился по всей конторе, а внутри вибрировало старинное украшение – жемчужина коллекции безумного собирателя осколков Мировой войны! В голове прояснилось, крошечные кусочки мозаики встали на свои места, и радость вспыхнула ослепительным сиянием.

– Я знаю, где спрятан браслет! – дрожа от возбуждения, выдохнула я, прервав долгое тяжелое молчание, висевшее хмурым облаком в салоне автокара.