Магический Театр

Но теперь это уже гораздо легче, так как освоен новый способ осмысления и свершения –

не хаотический и инстинктивный как прежде, а единство сознательного желания и

намерения. Здесь невестки-потребности как раз и учат его, как их удовлетворять. Емеля,

было, попробовал это дело на них свалить, да не тут то было, законы естества нарушать

нельзя никому, да и не нужно, естество же естественно. Здесь сказка учит и этому

очевидному – не надо воевать со свое природой, лучше следовать ей.

Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор

и сел в сани: - «Бабы, отворяйте ворота!» Невестки ему говорят: - «Что ж ты, дурень,

сел в сани, а лошадь не запряг?» - «Не надо мне лошади.»

Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: - «По щучьему веленью, по

моему хотенью - ступайте, сани, в лес сами»…

Поездка за ворота означает начало необходимой, хоть и вынужденной работы по

осознанию внешнего мира. К этому моменту Емеля уже научился управлять собой –

93

ворота ему открывали невестки, лошадь, то есть обычное внимание, не нужна, значит,

какие-то внутренние силы уже оказались послушными его воле. Санное путешествие

здесь означает путешествие сознания одновременно и во внешнем и во внутреннем мире ,

который отображает внешний.

Сани сами и поехали в ворота, да так быстро - на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ

кричит: "Держи его! Лови его!», а он знай сани погоняет. Приехал в лес: - «По щучьему

веленью, по моему хотенью - топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами

валитесь в сани, сами вяжитесь»… Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки

сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе

дубинку - такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: - «По щучьему веленью, по моему

хотенью - поезжайте, сани, домой»…

Зачем ехать в лес через город? Зачем людей в нём давить? Что это за город, что за

люди? Город - это мир обычных людей, который Емеля, будучи сам человеком, миновать

в своём путешествии сознания никак не может. Люди в городе - это облики людские,

личины, создаваемые для обмана, которые по существу давить не жалко, хоть они и

бранятся и угрожают расправами. Дубинка - это сила и средство преображения личин,

которое только силой, усилием делается.

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял,

подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу,

ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: - «По щучьему веленью, по

моему хотенью - ну-ка, дубинка, обломай им бока». Дубинка выскочила - давай колотить.

Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Почему именно бока обломать а не поубивать, например? А просто бока – края -

наиболее явный символ формы, а убивать совсем личины не стоит, они зачем-то нужны. И

не простая это вещь, работа с личинами и образами, повторять её приходится,

пробиваться усилием, с боем - так велика вяжущая сила образов.

Долго ли, коротко ли - услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним

офицера: его найти и привезти во дворец.

Царь – хозяин, реальный властелин. Чем-то его заинтересовали Емелины проделки.

Он почему-то не велит заточить Емелю в острог, например, а посылает офицера привести

Емелю к нему. Здесь офицер - символ простой силы иерархического социального

подчинения-управления и, одновременно, его появление - первое испытание, поскольку

царь не намерен уничтожать Емелю, и Емеля царю зачем-то нужен. Зачем? Царю нужен

достойный преемник.