Магия и прочие приключения

Выскочив на очередную полянку, он остановился. Тениус прав, возвышенные стихи заставят лишь зевать простой народ. Глубочайшие трагедии мастеров прошлого могут оценить лишь немногие, и поставить спектакль для господ – задача не для нищих циркачей. Йан опустился на густую зелёную траву, отсчитал от закатного солнца сторону света, где была Лестеция. Скоро, совсем скоро он вернётся туда, и стены учёности отделят его от грубого, ограниченного народа, которого развлекает лишь унижение ближнего. Там люди, которые говорят на языке древних букколийцев, слагают стихи. Книги, которые словно дают вторые глаза, позволяя видеть дальние земли и суть вещей…

Зашуршали ветки. На поляну выбралась Дилекти. Она совсем похудела, светлое платье износилось, но закатный свет скрадывал эти недостатки. Девушка села рядом с Йаном.

– Извини ребят за это поведение. Они просто тебя боятся. А я считаю, что ты очень храбрый.

– Вот как, – отозвался Йан, моментально примиряясь с «грубым народом».

– Да-да, я же видела, как ты сражался с химерами. Это было невероятно.

Говоря это, она придвинулась так близко, что Йан заподозрил неладное.

– А ещё ты учёный, и владеешь колдовством…

– Не владею, – машинально возразил Йан, больше переживая от того, что вырез платья Дилекти оказался у самого лица.

– Брось, мы всё видели, – артистка обвила его руками. – Как та ведьма на тебя смотрела, а? Я не хуже, поверь! И я хочу изведать твою силу… А можешь передать мне её?

«Вот это поворот», – только и успел подумать Йан.

***

Вырвавшись от Дилекти, Йан под покровом вечерних сумерек поспешил в «свой» фургон. Надо собрать вещи и срочно, срочно в путь… Потенс вряд ли примет в расчет, что его подруга сама набросилась на студиоза с ласками, и не постесняется пустить в ход свои самые весомые аргументы – кулаки. Подумав о кулачищах размером и весом побольше многих булыжников, Йан прибавил скорости. Опасно подсвечивая лучиной, нашёл среди тюков свою мантию, тощий узелок с пожитками и выскочил вон. До рассвета артисты не тронутся с места, они и так ехали весь день, и он успеет убраться подальше. До Лестеции недалеко, дойдёт и пешком, всё лучше, чем терпеть чужую ненависть и нарываться на ревность бывшего кузнеца.

Ночь выдалась светлой, в небе то и дело вспыхивало разноцветное зарево. Зелёные и розоватые отблески ложились на поля, высвечивали заостренные крыши. Здешние поселяне, как и большинство людей, боялись «дыхания Дьяволицы», и Йан в одиночестве любовался красотой ночи. К тому же никто не мешает выдернуть походя морковку или сорвать яблочко…

Йан помялся, но всё же оставил на грядке обнесённого им огорода несколько медных простиков. Хватит грешить.

Небо побелело у края, и взгорье на горизонте ощетинилось шпилями. Слева вдали жутким призраком замаячила чёрная гора Монфьи, увенчанная длинной виселицей – место последнего упокоения преступников всех мастей. Затем вдоль дороги потянулось кладбище – в самом большом городе страны и умирает больше всего людей. К рассвету слегка замёрзший и задохнувшийся студиоз наконец-то одолел подъем к городской стене и миновал вялых, сонных стражников на воротах Лестеции. Тихие улицы, окутанные дымкой, без прокажённых и попрошаек казались куда прекраснее, чем на самом деле, виселицы и позорные столбы скрыл туман, а соборы, изукрашенные статуями королей и чудищ, будто только что сотворил сам Вершитель. Йан далеко обогнул мрачный квартал, где высилась твердыня Авса – там даже грабители не шастают, опасаясь «пауков». Прошёл сквозь нарядный район спящих особняков, окруженных садами, поднялся в гору по узким наклонным улицам и вышел на Центральный мост, прямо над гребнем переката.

Мост украшали скульптуры королей-основателей Нимуанса. Широкоплечие коронованные статуи выше человеческого роста словно дремали с открытыми глазами. Йан остановился на середине моста, возле скульптуры Кранца Огненосного, и тоже застыл, наслаждаясь редким в столице покоем, глядя на родной город. Тишину нарушал только неумолчный гул Инкурсы, течение которой разбивалось о быки моста. До переката вода неслась вверх с натугой, вопреки природе влекомая древней магией, а здесь перекатывалась через гребень лестецийского холма и яростно срывалась вниз. Так реку зачаровали в прошлом могущественные отцы Церкви, основатели столицы, дабы обнесенный стенами город на вершине холма не знал жажды во время вражеских осад.

Вниз по течению в потоке полоскали лопасти десятки мельниц. От пекарен за ними уже тянулись в розовое небо дымки печей. Йан унюхал даже аромат свежей сдобы. Уютная ежедневная жизнь.

– Пора покончить с тёмными приключениями, – пробормотал студиоз, извлекая из-под полы мантии злосчастный чародейский ножик. – И превратиться из отщепенца в порядочного человека.

Перегнулся через перила, намереваясь кинуть колдовскую дрянь в воду, но заколебался, разглядывая тонкий узор. Жаль совсем уничтожать такую изысканную, сложную вещицу.