Магия из котла: тайны валлийских легенд и преданий

Кроме, собственно, нашей легенды и рукописей, в которых она записана, Талиесин фигурирует и в некоторых других валлийских документах. Как вы, должно быть, заметили, при работе над этой книгой я часто обращался к огромному труду под названием Книга Талиесина. Он появляется в Мабиноги, конкретно, во второй ветви и Черной Книге Кармартена, на фрагменты которой я ссылался, говоря о Керидвен. Упомянут он и в «Триадах острова Британия», а также в книге Vita Merlini, то есть «Жизнь Мерлина». Все эти источники невероятно важны, достойны изучения и укрепляют отношения читателя с Талиесином. Однако сперва нам следует заглянуть в те книги, авторы которых задаются вопросом: что же за существо такое – Талиесин?

Очевидно, его личность затмевает первое его рождение как Гвиона Баха, второе – из утробы богини-ведьмы и третье – в запруде из коракла. Пытаться идентифицировать Талиесина как конкретного исторического персонажа, таким образом, было бы глупостью. Это означало бы попытаться ассоциировать себя с носителем сверхъестественного знания, и никакая связь не была бы возможна. Вместо этого давайте рассмотрим природу и рождение Талиесина в контексте легенды. Он прошел инициацию, обрел вселенское оккультное знание, что очевидно и можно выразить словами. Думать о Талиесине как о конкретной исторической фигуре – значит пренебрегать огромной мудростью, которой он пытается нас научить. Чтобы язык и идеи, которыми делится с нами Талиесин, стали петь нашему духу, для начала нужно понять природу перерождения, причем не только разумом. Нет, тайное знание Талиесина и его всемогущество не охватить одним лишь интеллектом. Их нужно постичь духом, как постигают опыт. И именно легенда учит нас тому, как это осуществить. В процессе ассимиляции во чреве богини и в кожаном мешке тайные знания обретают смысл. И только после этого мы будем способны понять, что описания различных состояний бытия и обличий в поэмах Талиесина отражают состояние его духа, а не смертной оболочки. Понять эти аспекты духа как идеи – прекрасно, ибо они красивы, поэтичны и полны глубокого смысла, но чтобы наш дух понял, о чем идет речь, мы сами должны переродиться, как показывает Талиесин на личном примере.

В прошлой главе, когда мы прощались с переродившимся Гвионом Бахом, он уплывал по реке в коракле, или кожаном мешке. Неизвестно, почему Керидвен решила снарядить его таким образом в плавание на невозможно долгий срок, зато понятно, что это необходимая часть трансформации. Часть процесса усвоения знаний, судя по всему, происходила в утробе богини, но дело в том, что кожаный мешок обозначается в легенде валлийскими словами bol croen, при этом первое из них означает и мешок, и сумку, и утробу[105]. А значит, можно предположить, что в утробе богини-ведьмы протекала только первая часть процесса усвоения знаний, ибо, чтобы на Талиесина действительно снизошел Пророческий дух, он должен был пройти ассимиляцию еще раз, но уже в искусственной утробе, а не в живой, человеческой. Как пишет кельтист Анджела Грант, в кельтских легендах это не единичный случай: Ллеу Ллей, герой Четвертой ветви Мабиноги, также, после пребывания в утробе Арианрод был помещен в искусственную утробу, волшебный сундук. Такое «вынашивание» неантропоморфным предметом неоднократно встречается в кельтских мифах. По словам Грант, этот предмет служит Талиесину своего рода капсулой анабиоза и защищает его вплоть до того момента, когда он оказывается в запруде Гвитно сорок лет спустя[106].

Когда сын Гвитно, Элфин, находит его, Талиесин будто бы рождается через кесарево сечение в тот момент, когда мешок разрезают ножом. Нашли его вполне реальные люди, привязанные к конкретному времени и месту. Этот эпизод знаменует пришествие воплощения Пророческого духа в мир, чего не было, скажем, в ирландском фольклоре, где нам ничего не известно о жизни того, кого наполнил знанием лосось мудрости. Британский материал рассказывает о его приключениях при дворе Элфина, а также о поэзии, которая указывает и на время действия, и на то, что ее сотворил Пророческий дух. Но в момент рождения Талиесина, там, у запруды, Гвитно был в смятении: он ожидал изловить рыбу, а обнаружил старый коракл, кожаный мешок. Однако то, что нашлось внутри него, было дороже всего лосося в реке. Именно в этот момент Гвитно и нарек ребенка Талиесином, именем, под которым мы его и знаем.

Разрезав коракл, он замечает, как ярко сияет чело ребенка, и произносит: Wele dal iesin! («Узрите Сияющее чело!»).

На что ребенок ответил: Taliesin bid («Я Талиесин»).