Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

А хто такие причинные люди мужеска или женска полу по подлинному розведанию и розыску явятца и у тех причинных людей тайным ж с которим [скрытым обычаем] восстановлено по контексту> в домех их и где они живут осмотреть всяких писем и с подметным вышеписанным письмам те сыскные письма рук их свидетельствовать самим, да сверх того свидетельства заставливать им писать при себе, и буде по свидетельству писем их явитца то подметное письмо и их сыскав против подметные письма, роспросить делом ли они те письма писали и сами ли про те великие дела ведают и видели или от кого слышали или они какие письма составливали и писали затеяв напрасно и за что и своим ли каким злым намерением или по чему научению и с кем они те письма на Белоозеро посылали или сами отвозили и в котором месяце и числе у <…> приняли те письма на Белоозере приказной избы сторож Ивашко Паутов или иному кому отдали и подкинуть велели[311].

После установления подозреваемых их следовало допросить, подвергнуть пытке и заковать в цепи – и ни в коем случае «бумаги и чернил им давать не велеть», настолько опасными считались эти принадлежности, требовавшие неусыпного контроля[312]. Следователь по делу, присланный из Москвы, привез с собой палача для пыток и последующей казни виновных в этом вопиющем злоупотреблении грамотностью[313].

Само по себе умение писать могло служить разным целям. Хорошим примером является дело Мишки Свашевского, вся жизнь которого прошла в работе над официальными бумагами и взаимодействии с различными государственными органами. Он использовал свое редкое умение – грамотность, – чтобы выйти из крепостного состояния и стать свободным, но затем все та же грамотность привела его на костер. Для Мишки она была связана с перспективой обрести могущество, но одновременно и с риском. В 1670-х годах он служил (будучи крепостным или холопом) приказчиком в имении стольника Федора Тихоновича Зыкова на Вологодчине и по примеру другого приказчика составил для себя фальшивую отпускную грамоту, подделав подпись хозяина. Освободившись при помощи этой уловки, Мишка прибег к магии письменного слова, чтобы радикально изменить свою жизнь. Новоуказные статьи 1669 года не случайно предусматривали строгое наблюдение за писцами, чтобы те ни в коем случае не вручали копии документов посторонним[314]. Получив «вольную», Свашевской, благодаря умению читать и писать, быстро вошел в круг московских подьячих и, вероятно, снимал копии с документов. Сам он называл себя дьяком, высокопоставленным приказным служащим (в документе, который переписал для Новгородского приказа). Это присвоение должности впоследствии шло отдельной статьей в списке его преступлений. Когда тщательно скрываемое прошлое Мишки всплыло наружу, у его грамотности, употребленной недолжным образом, обнаружился оккультный оттенок, а в усадьбе его бывшего хозяина, под полом одной из построек, нашли сборник заговоров[315].