Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

В 1676 году Федька, крестьянин из Галича, предстал перед костромским воеводой – его задержали «с кореньем да с письмом неведомо с какими», что вызвало серьезные подозрения. Федька показал, что получил «письмо» от священника: оно было призвано помогать от лихорадки. На очной ставке священник признался: «То де письмо писал он поп своею рукою и дал ему Фетке от трясовицы», утверждая при этом, «бутто де то письмо выписано из евангелия». Воевода счел признание священника доказательством его вины: «И потому, государь, знатно что тот поп волшебствует а во евангелии, государь, таких статей негде не написано. И я холоп твой с того письма велел сыну ево попову Васке списать список да тот список послать к тебе великому государю к Москве под сею отпискою»[304].

Обладание письменным текстом привело также к расследованию в Торопце: некий сын боярский выхватил бумажку из рук посетителя кабака и увидел, что на ней записаны два заговора – против огнестрельных ранений и лихорадки. В ходе расследования появились два новых подозреваемых – скоморох и стрелец. Первый утверждал, что узнал заговор от своего брата, но когда диктовал его тому человеку в кабаке, был пьян: «Сказывался спьяна потому, что человек питущей». Военный заявил, что заговору научил его отец, впоследствии пропавший на землях, которое отошли к «немцам». Подвергнутые тюремному заключению и дважды пытанные, оба затем были выпущены, дав обещание больше не хранить при себе таких заговоров[305].

Рис. 5.3. Из сборника заговоров, найденного у ротмистра Семена Васильева сына Айгустова: комбинации, возникающие в результате бросания костей. Каждая предсказывает тот или иной ход событий, более или менее неопределенный, не ограниченный по срокам. РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стлб. 1133. Л. 192 об-193.

Русское государство было глубоко озабочено удержанием монополии на все виды власти и контроля, а также устранением любого беспорядка, любой стихийности. Перо, попадая к ненадежным людям, становилось недвусмысленной и непосредственной угрозой. Как отмечала Е. Н. Елеонская в своей книге, вышедшей в 1917 году, «всякий исписанный клочок бумаги, а тем более письмо, тетрадь являлись поводом к обвинению человека в волшебстве» [Елеонская 1994:107]. Если человек писал что-либо некстати, без видимой причины или разрешения, это вызывало беспокойство не только у властей, но и у окружающих. Подданные русского царя с готовностью изобличали тех, кто имел при себе листок бумаги или брался за перо по своей воле.

Тревогу, которую вызывало безнадзорное чтение или письмо, хорошо иллюстрирует следующий случай: находка неизвестно чьих, но определенно подозрительных бумаг в Белоозере (1694) привела к расследованию на самом высоком уровне, сосредоточенному исключительно на самом факте появления письменных текстов[306]. Ранним утром стражник, направлявшийся в приказную избу, чтобы приступить к службе, наткнулся на платок, перевязанный нитью. Внутри оказался официального вида документ, скрепленный официальной печатью, и вместе с ним – исписанные бумаги. Напуганный находкой стражник побежал домой к воеводе и, по всей видимости, разбудил его, но зато сумел вручить ему подозрительные бумаги. Воеводу при виде их также охватил ужас: это оказался поддельный документ с печатью поверх его имени, делавший его участником крамольного деяния – хуления царского имени (Уложение 1649 года приравнивало его к измене). Уверяя, что он не осмелился прочесть остальные бумаги, воевода отослал их царям-соправителям, Ивану и Петру Алексеевичам, и боярам Приказа Большого дворца в Москве. В Приказе их прочли и описали. Один документ оказался совершенно непонятным, сбивающим с толку – клочок бумаги с буквенно-цифровыми символами[307]. Оригинал сохранили в деле.

Рис. 5.4. Загадочный клочок бумаги из «анонимного послания» с буквами, образующими шифр (Белоозеро, 1694). Вероятно, он относился к «гадательной» части текста и использовался при бросании костей. Принятое за очевидный признак того, что налицо «воровство и чародейство и злые умыслы», его обнаружение привело к масштабному расследованию с целью установить автора. Было приказано искать среди людей любого состояния – светского и духовного чина, высокородных и низкородных, даже среди женщин. РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стлб. 1032. Л. 168а.