Магнолии были свежи (СИ)

— Как будто бы да, сэр. — неуверенно протянул Рональд и посмотрел на Мадаленну, ища поддержку; она мотнула головой и подмигнула.

— Не расстраивайтесь так, мистер Кройт. — улыбнулся профессор. — Сейчас быстро расскажите мне слова, так и быть, все пятьсот спрашивать не буду, ограничимся половиной, и пойдете со спокойной душой готовиться к экзамену. Вы же искусствоведение сдали?

— Да, сэр. — кивнул Рональд.

— Вот и замечательно. А ведь в искусствоведении все термины и годы жизни художников ничуть не проще, чем латинские слова. Мисс Стоунбрук же сдала экзамен…

— Нет, сэр, — возразила Мадаленна, стараясь на сером пятне от механического карандаша написать заново род и склонение.

— Как это нет? — нахмурился профессор. — Я слышал, что вы лучшая на курсе у мистера Гилберта. Он так хорошо отзывался о вашей работе, о ваших эссе. Как это вы не сдали?

Мистер Гилберт хорошо отзывался о ее работе. В ее воображении моментально показалась знакомая улыбка, и Мадаленна почувствовала, как ее щеки стали пунцовыми. Теперь она начинала понимать, что имела в виду Аньеза, когда говорила, что любовь затмевает собой все. Для нее ничего не существовало, кроме мистера Гилберта, и подобные чувства даже пугали ее, но этот страх имел особую сладость, когда его имя невольно замирало у нее на губах, и она становилась сразу же суровой, чтобы никто не смог разгадать ее секрет. Она начинала готовиться к экзамену по зарубежной литературе, и в образе утомленного Дика Дайвера воплощался мистер Гилберт. Она учила теорию искусств и слышала его голос, мягко звучащий под расписным потолком, Мадаленна пробовала писать анализ картины, и в каждой горе, в каждом зеленом лугу ей виделась Ирландия. Любовь к нему было тайной, но по-особенному восхитительной. Она почти не чувствовала за собой вины, ведь ее чувства никогда не мешали его жизни, она просто позволяла радоваться, что ей позволили полюбить. Видимо, в этот раз она все-таки позволила себе улыбнуться, потому что мистер Диллуэй озадаченно смотрел на нее поверх свои очков, и Мадаленна в одну минуту снова напустила на себя привычную мрачность.

— Наверное, я неправильно выразилась сэр. Я не провалила экзамен, я просто еще не успела его сдать. У нашей группы искусствоведение назначено на сегодня.

— Сегодня? — изумленно уставился на нее профессор. — Так что же вы тут делаете? Идите готовьтесь!

— Не беспокойтесь, сэр, я все успею. Вот, я все исправила. — она протянула лист с исправлениями, но профессор нетерпеливо положил его на стол и что-то негромко проворчал.

— Мисс Стоунбрук, я и так мог поставить хорошую оценку за семестр, лучше бы подготовились к искусствоведению.

— А я и подготовилась, — вежливо возразила Мадаленна. — Вы знаете, я не люблю, когда мне ставят оценку в аванс, мне это не нравится.

— Какой аванс? — воскликнул Диллуэй. — Контрольные работы у вас все написаны, на семинарах вы отвечали, зачет сдали! И зачем я, — пробормотал он себе в бороду. — Вообще посадил ее за парту? Все, — махнул он рукой. — Идите готовиться к искусствоведению. Выпейте крепкого чаю и идите на экзамен.

— Но, сэр…

— Иначе вместо «отлично», я поставлю «очень плохо». А теперь к вам, мистер Кройт, глагол «бежать»…

Мадаленна хотела что-то возразить, но густые брови профессора сошлись на переносице, и она сочла за лучшее кивнуть и задвинуть за собой стул. Рональд проводил ее тоскливым взглядом, и она незаметно положила учебник ему в сумку — на каждой странице были ее заметки, где-то в середине слабо виднелись шпаргалки, — с таким учебником Рональд точно мог написать экзамен на хорошую оценку. Мадаленна прихватила со скамьи сумку и пальто и выскользнула за дверь. Студентов уже не было видно, некоторые экзамены уже закончились, некоторые только начинались, и она остановилась на блестящем квадрате паркета — после латинского языка в голове была пустота. Дафни говорила, что экзамен будет проходить в другой аудитории, но Мадаленна никак не могла вспомнить, в какой именно. Потоптавшись в коридоре, она осторожно заглянула в первую дверь, но внутри никого не оказалось, потом подергала вторую дверь, однако та оказалась запертой, и вдруг сзади себя услышала голос профессора Лойтона:

— Мисс Стоунбрук, ваш экзамен в аудитории 317.

Мадаленна повернулась; профессор выглядел отдохнувшим в новом пальто табачного цвета, и редкая улыбка делала его образ не таким привычно устрашающим. Его экзамен по Древней Истории Мадаленна уже сдала, всю ночь перед этим промучившись с датами Позднего Средневековья и едва не ляпнув, что Святой Грааль искали вандалы.

— Спасибо, сэр.

— Вы опаздываете или уже сдали?

— Сдала, но не искусствоведение, а латинский.

— Вот как? — выпрямился профессор и одобрительно кивнул. — Очень хорошо, Мадаленна, очень хорошо. Продолжайте в том же духе, и на следующем курсе сможете пройти практику в Лионе. — Мадаленна улыбнулась, и мистер Лойтон прошел к крытой галерее и вдруг обернулся. — Все-так не зря вас выбрал Гилберт для конференции в Италии, не зря. Ну, ни пуха.