Магнолии были свежи (СИ)

Мадаленна начинала припоминать. Действительно, вчера они познакомились, однако она не запомнила ни имя, ни фамилию, ни даже то, как выглядел молодой человек. Все вчера ускользало от нее, мыслями она была в далеком Лондоне, и единственное, что удерживало ее в Милане — поддерживающая рука Эйдина, когда волнение на ее лице становилось слишком явным. Она кивнула Рикардо и пожала ему руку в ответ.

— Прошу прощения, однако вчера я была немного рассеянной, мне очень жаль, что я показалась невежливой.

— Ох уж это английское воспитание! — рассмеялся Рикардо, и брови Мадаленна снова сошлись на переносице. — Англичане всегда слишком вежливы. Другое дело, мы — итальянцы! Искренность важнее всего! Вы ведь итальянка? — спросил он, всматриваясь в ее лицо. — Вы точно должны быть итальянкой с таким прекрасным лицом.

— Только по моей матери. — сдержанно ответила Мадаленна, искренность ее собеседника обескураживала. — По отцу я англичанка.

— О, Англия! Интересная страна. — кивнул Рикардо. — Я был там несколько раз в прошлом году, но слишком холодная.

— К холоду можно привыкнуть.

— Ко всему можно привыкнуть. — сверкнул улыбкой ее собеседник. — Только вопрос: зачем? А откуда ваша матушка? — быстро переменил он тему.

— Из Тосканы.

— Неплохое место, — подтвердил Бруни. — Но Ломбардия все равно лучше.

— Я с вами поспорю. — улыбнулась Мадаленна.

— Зачем? — раскинул руки Рикардо, и она слегка отшатнулась — ее собеседник очень естественно нарушал личное пространство, и она очень естественно пугалась этого. — Оставайтесь здесь, в Ломбардии лучше всего. Лучшие цветы, лучшее вино, лучшая любовь.

— Боюсь, родственные связи сильнее всех ваших соблазнов.

Мадаленне было как-то неудобно. Она привыкла общаться с молодыми людьми, как с товарищами, исключение составлял только Джон, и все молодые люди его возраста и положения машинально относились к его же категории, иногда случались исключения, но они были слишком редкими. Рикардо, наверное, мог быть неплохим человеком, но краткость их знакомства и его неустанные попытки завязать более личную беседу настораживали Мадаленну. Она слышала достаточно об эмоциональности итальянцев, и, быть может, она просто отвыкла от такой искренности, и подобное поведение было обыкновенным, но ее это вводило в ступор.

— А вы одна приехали в Италию? — поинтересовался Рикардо.

— Нет. С научным руководителем. — ее щеки слегка порозовели.

На лице Бруни отобразилось недоумение, смешанное со старательным размышлением.

— Научным руководителем… А! — воскликнул он. — Дайте угадаю, с мистером Гилбертом?

Мадаленна кивнула.

— Да, он интересный человек, — проговорил ее собеседник. — Читал нам в прошлом году лекцию о русских портретистах… Он вам нравится?

— Да. — с тщательным равнодушием ответила Мадаленна. — Он — замечательный профессор и преподаватель.

— Согласен. Но я имел в виду другое; вы приехали в Италию с… — он запрокинул голову и рассмеялся. — Боюсь, это можно сказать только по-итальянски. Interesse amoroso («любовным интересом»)?

Вероятно, все эмоции показались на лице Мадаленны, она никогда не была хорошей актрисой, и Рикардо виновато опустил голову и склонился над ее рукой.

— Прошу меня простить, наверное, я вас шокировал своим вопросом. Дурацкая привычка — спрашивать, что заблагорассудится. Вы не сердитесь на меня?

Мадаленна старалась сохранять строгий вид, однако улыбка ее нового знакомого была слишком покаянной, что она сменила гнев на милость. Возможно, она действительно слишком долго жила в Англии и пропиталась духом старого викторианского воспитания, а в Италии все было проще — здесь думали так, как хотели, говорили то, что хотели и улыбались широко, не стесняясь косых взглядов со стороны. Нельзя было сказать, что Мадаленне это сразу пришлось по душе, но ее новый знакомый казался вполне благопристойным человеком, не считая его стремления к откровенности. На Джона, по крайней мере, он похож не был. С недавнего времени у нее завелась дурацкая привычка сравнивать всех молодых людей с Джоном, и, надо сказать, все они выигрывали это состязание. С мистером Гилбертом она не сравнивала никого, это был заведомый проигрыш.

— Я на вас не сержусь, — она протянула ему руку, и он с чувством ее пожал. — Просто не привыкла к подобным вопросам.

— Я понимаю, понимаю, — сокрушенно замотал головой Рикардо. — Уверяю, больше такой бестактности я не допущу. Клянусь! Mai più! («Никогда!») Кстати говоря, хотел вас спросить, вы уже гуляли по городу?

— Нет, еще не успела.

— Тогда, если вы не возражаете, буду рад вам составить компанию.

— Я обязательно над этим подумаю, — вежливо ответила Мадаленна. — Благодарю.

— Отлично! О, а вот и ваш профессор! — воскликнул Рикардо, и Мадаленна сделала над собой усилие, чтобы не повернуться в ту же минуту. — Benvenuti, signor professore! («Приветствую, господин профессор!»)