Магнолии были свежи (СИ)

Гилберт кивнул и мельком взглянул на нее. Раз, его щека коснулась ее: «Поздравляю»; два, его щека коснулась ее: «Поздравляю»; три, Мадаленна нечаянно дернулась и почувствовала мягкое прикосновение его губ к щеке. Эйдин замер, и она замерла вместе с ним, но не отстранилась. Его руки аккуратно легли на ее плечи, и Мадаленна немного подалась вперед, коснувшись запястьем воротника его рубашки. Она ожидала, что он отклонится, однако секунды шли друг за другом, а с ее щек не сходил поцелуй. Знакомое тепло снова наполнило ее изнутри, и она едва не положила голову ему на плечо. Они опомнились одновременно, но когда она подняла голову, его руки все ее лежали на ее плечах. Его взгляд; он был другим, столько радости, восхищения и ласки она не видела никогда. Только на мгновение объятие стало крепче, как сзади них хрустнула ветка, и волшебная минута растворилась навсегда. На его лицо набежала тень, он помотал головой, будто отгоняя от себя морок, и голубые глаза снова подернулись отстраненностью, словно тепла там никогда и не было.

— Теперь, если все готовы, обратимся к теме нашей лекции.

***

Мадаленна не могла уснуть. Она лежала, поджав под себя колени, и уже битый час призывала к себе хоть какой-нибудь сон, даже прошлый кошмар, но все напрасно — она не могла заснуть. Внутренняя дрожь начиналась в ней каждый раз, когда она закрывала глаза и старалась не думать ни о чем, кроме пустоты и черноты, и все равно каждый раз что-то толкало ее, и она вздрагивала. Мадаленна перевернула подушку и прислушалась к ходу стрелок будильника. Она закрыла все окна и задернула шторы, но все равно с улицы был слышен шум, постоянно играла чья-то шарманка, и туристы заливались смехом. Уже было около одиннадцати ночи, но она все возилась на кровати, сбивая простынь в складки. Сон отчаянно не шел, и с девяти часов Мадаленна смогла забыться только легкой дремой, но после того, как почувствовала легкий поцелуй, проснулась и с тех пор лежала с крепко закрытыми глазами.

Она старалась не думать о сегодняшнем происшествии, но воображение само рисовало светлую рубашку, и вот она уже чувствовала слабую смесь гортензий, персика и ели — все это кружило ее на месте и дурманило совесть. Мадаленна полагала, что будет жалеть о содеянном, но нет. Ее щеки полыхали, однако исключительно от счастья и радости, и единственное, о чем она думала — непозволительно мало ей дали такого счастья. Она могла бы век простоять в этих целомудренных объятиях и смотреть на любимого человека. Но мистер Гилберт провел рукой по лицу, и краткое обожание исчезло перед отрепетированным равнодушием. Он что-то старался скрыть от нее самой, и несмотря на довольно простой ответ, Мадаленна не могла его произнести. Тепло, нежность, все смешалось воедино в этом поцелуе, и когда эта минуту снова возникла в ее памяти, она резко села в постели, подперев щеку рукой.

После этого Эйдин ничем не выдал себя и принялся читать лекцию о красоте Возрождения. Хорошо поставленным голосом он перечислял стандарты гармонии пятнадцатых и шестнадцатых веков, а Мадаленна спокойно записывала за ним все термины и принципы. Ничто не говорило о том, какое пламя медленно разгоралось в ней, от которого становилось дышать трудно и хотелось каждую секунду прикладывать руку к щеке, чтобы убедиться — все было правдой. Но мистер Гилберт в сторону Мадаленны и не смотрел, старательно обходя ее стороной, когда ходил между студентами, объясняя материал. Единственный раз он сбился, и было это под конец лекции, когда его спросили, можно ли узнать женский стандарт красоты во времена Возрождения. На секунду Эйдин замер, а потом кивнул, и она разглядела вспыхнувшие огоньки в его глазах.

— Разумеется, — ответил он. — Это светлые волосы, в особенности, ценился рыжий цвет, так называемый «венецианский», прямой нос, высокий лоб, большие глаза и аккуратный, ровно очерченный рот. Это был особый тип красоты, строгий, чистый, в какой-то степени монастырский. Дама того времени должна была выглядеть прекрасно и в парадном платье и в мрачном английском фронтоне. То есть, — он повернул доску на себя. — Красота должна была быть совершенной в любом виде. Для примера… — он посмотрел на литографии, лежащие на столе, а потом кинул быстрый взгляд на Мадаленну. — Для примера можно взять мисс Стоунбрук. Она — доказательство того, что стандарты Возрождения до сих пор существуют. К счастью.