Магнолии были свежи (СИ)

Волшебник протянул ей руку, и обе ее ладони исчезли в его одной. У Волшебника была очень хорошая улыбка, такая же, как у дедушки — теплая, спокойная; когда ей так улыбались, она точно знала, что ее любят. Также улыбался папа, когда три дня назад уехал в далекую страну под названием «Египет». Она была уже взрослая и понимала, что папа уезжает сражаться со страшными мумиями, и у него на это может уйти много времени. Она скучала по нему, но отпускала, зная, что папа еще обязательно вернется. Когда она снова посмотрела на велосипед, то подпрыгнула на месте — он был совершенно синим и таким красивым, как банка из-под французского печенья, в которой у мамы хранились какие-то длинные письма на непонятном языке. Даже звонок стал синим! Она еще несколько раз подпрыгнула на месте, а когда посмотрела на Волшебника, то его уже не было, и шторы на окнах домика были занавешены. Она хотела постучать в дверь, но мама говорила, что это некрасиво — волновать людей, когда они того не хотели. А волновать Волшебника и вовсе было опасно, вдруг он решит забрать у нее велосипед? Около нее послышался скрежет ворот, и она увидела дедушку, идущего к дому с охапкой цветов.

— О, так ты все-таки объехали три круга! — рассмеялся дедушка и обнял ее.

— Нет, — замотала она головой; врать дедушке она не любила. — Это все Волшебник, он покрасил велосипед.

— Волшебник… — протянул дедушка и напустил на себя такой таинственный вид, что она замерла на месте. — Да, этот Волшебник действительно может многое. Ну, не беспокойся дорогая, ты все-таки сможешь проехать эти три несчастных круга, а потом станешь кататься по всему Портсмуту на новом велосипеде!

Она улыбнулась дедушке, и, взявшись за руки, они пошли домой. Дорога была неблизкой, но ей нравилось ходить через это поле, откуда было видно и церковь, и маленькие, словно нарисованные дома. Строгая бабушка не разрешала ей знакомиться с теми, кто жил там, но мама всегда говорила, что в голубых домах под розовой крышей живут только волшебники и феи. Ей больше не хотелось нового велосипеда, ей хотелось еще раз увидеть Волшебника.

***

Мадаленна не очень хорошо помнила, как она смогла добраться до Англии. Она и раньше слышала, как люди говорили: «все как в тумане», но теперь поняла, что это выражение было не фигуральным. Все и правда стало каким-то белесым, будто на окружающий мир накинули прозрачную вуаль, и предметы, люди, города были нечеткими, как кисель. А еще ей казалось, что все это происходит не с ней. Не Мадаленна садилась в такси, не Мадаленна ехала в аэропорт, не Мадаленна оказалась в Лондоне и первым поездом приехала в Портсмут. Она наблюдала за тем, как ее бледное отражение входило в сторожку и сразу же выходило обратно. Наконец ее отражение смогло выбраться из зеркала и занять ее место.

Сначала Мадаленна полагала, что сразу же поедет в теплицы. Родственников у мистера Смитона было не так много, а единственная сестра и племянница были далеко от Англии, чтобы сорваться и приехать в далекий портовый город. Вызвали ее. Причина оказалась очень банальной, садовник всегда жаловался на сердце и плохой сон — она знала об этом, и сама очень часто срывалась из Стоунбрукмэнора, чтобы помочь ему, однако в этот раз мистер Смитон решил никого не беспокоить. Его Мадаленна была в Италии, а его Грейс так далеко, что даже обычная доза снотворного не смогла помочь вызвать ее образ. Филип никогда не был трусом, чтобы уйти из жизни просто потому, что боялся предстоящей смерти, но он был весельчаком и не терпел тоски, а в последние месяцы та от него не отставала, обвивая шею своими лапами. Филип Смитон решил уйти спокойно и без лишних истерик, он ушел точно так же, как всегда уходил с надоевших собраний — составил план отступления, надел на лицо веселую маску и в нужную минуту исчез.