Магнолии были свежи (СИ)

— Я хочу, чтобы вы отнесли письмо, — сказала Мадаленна, спускаясь по ступенькам. — Письмо профессору Эйдину Гилберту. Бэдфорд-стрит. — в горле стало очень сухо. — Собственный дом.

— Да-да, я помню, мисс, — настороженно ответил дворецкий. — Возможно, стоит отправить письмо по почте?

— Нет. — помотала головой Мадаленна. — Я хочу, чтобы он прочитал его сегодня.

— Хорошо, мисс. — помолчав, поклонился Фарбер. — Я сейчас же отнесу письмо.

Мадаленна смотрела на то, как дворецкий надевал пальто и снова окликнула его. Ей хотелось услышать собственные слова, чтобы понять, насколько низко можно упасть. Это была другая Мадаленна Стоунбрук, воспитанная Хильдой, — трусливая, сухая, не готовая жертвовать ничем. Она улыбнулась, когда вспомнила, как считала, что ее сил достаточно для того, чтобы перенести всё. Нет, она просто слишком хорошо думала о себе, вот и все, а мистер Гилберт ошибся. И она сама ошиблась, когда решила, что чем-то лучше Хильды.

— Подождите, Фарбер. — дворецкий с надеждой посмотрел на нее. — Пожалуйста, прочтите письмо вслух. Я хочу послушать, все ли я верно написала.

— Вы уверены, мисс?

— Да, читайте.

Дворецкий покосился в ее сторону, но конверт все же открыл, и, откашлявшись, принялся читать.

«Уважаемый мистер Гилберт. Мне не так просто писать это письмо, понимая, чем это может обернуться, однако мой долг обязывает это сделать. Мне очень жаль, и, должна признаться, несколько непонятно, что мое дружеское почитание и восхищение к вашей персоне привело к тому, чем все обернулось. Уверяю вас, мои намерения никогда не переходили грань профессиональных, и моя симпатия была адресована исключительно к вашим заслугам.» — Фарбер замолчал и посмотрел на Мадаленну, но та только улыбалась все той же жуткой улыбкой и кивала. — «Только сегодня вечером я поняла, какую ошибку я совершила и должна сказать, что все мои слова были вызваны только состоянием аффекта от путешествия и потерей близкого человека. Я бы никогда не желала получить помощь от человека, которого не люблю, который принадлежит другой семье. Я не люблю вас, все мои признания были глупыми, я просто пыталась убедить себя в том, что желала видеть. Очень надеюсь, что после этого послания вы не станете держать на меня зла, и я смогу закончить свое обучение в университете без всяких препятствий.» — Фарбер посмотрел на нее, и она увидела возмущение в его взгляде. — Мисс Мадаленна, это невозможно отсылать.

— Передайте это письмо ему в руки Фарбер, если это возможно. Или его жене, уверена, она с радостью его прочитает вслух.

— Мисс Мадаленна…

— Это все на сегодня, спасибо.

Она хотела уйти в комнату, когда в холле раздался звонок телефона, и, помешкав, дворецкий поднял трубку. Эйдин обещал позвонить, как только сможет, вероятно, он уже был в доме, сидел в кабинете. Мадаленна видела его перед собой в синем свитере, теплом, оберегающем и сильнее вцепилась в балясину. Ее нет дома, она ни с кем не желает говорить.

— Дом барона Стоунбрука, — голос дворецкого звучал вяло. — Чем могу служить?

Она подошла поближе к трубке, так ей хотелось услышать еще раз его голос.

— Мистер Эйдин Гилберт просит мисс Мадаленну Стоунбрук? — Фарбер посмотрел на нее, и Мадаленна ущипнула себя за руку, чуть не вырвав трубку из рук дворецкого. — Одну минуту, сэр, я не уверен, что мисс дома.

— Я не желаю ни с кем говорить, Фарбер. — громко сказала Мадаленна, и она увидела ужас в глазах дворецкого. — Меня нет дома.

На том конце провода было тихо, и она почувствовала, как в груди стало очень больно. Чей-то образ возник в соседнем кресле, и она приложила руки к горлу, чтобы не крикнуть что-нибудь искреннее в телефон.

— Нет, сэр, ее нет дома. — тяжело за ней повторил Фарбер. — Да, сэр, я уверен. Мисс Мадаленна просила не беспокоить ее. Боюсь, что вам просто показалось. Нет, сэр, не думаю, что стоит еще раз звонить. Спокойной ночи, сэр.

Дворецкий положил трубку, и Мадаленна опустилась в кресло. Все внутри болело, и она знала, что больше не сможет посмотреть на себя в зеркало. Хотелось заснуть, уйти от всего, что происходило; хотелось забыть про все, хотелось закрыть глаза и представить, что все осталось по-прежнему. Мадаленна все-таки осталась одна. Снова захотелось рассмеяться, и она встала. Если и сходить с ума, то одной и в запертой комнате.

— Передайте ему письмо, Фарбер, лично в руки.

— Хорошо, мисс.

— И попросите, чтобы не было ответа.

— Да, мисс.