Магнолии были свежи (СИ)

Дедушка, бабушка, Филип, теперь к этому списку прибавился еще и Эйдин. Слабость накатила на нее, когда Мадаленна начала вспоминать списко всех своих потерь. Забавный принцип — терять всех, кого любишь; и почему он работал исключительно на ней, почему этот заклятый круг никак не мог разорваться? В кабинете повисла тишина, а Мадаленна желала, чтобы кто-нибудь закричал, разбил, выругался, сделал что-нибудь, что могло прервать этот странный звон внутри нее, который все нарастал, нарастал и никак не прекращался. В тот день в ней что-то сломалось, и с тех пор все никак не могло починиться. Мадаленна словно стала слепой; она старалась найти то, за что держалась, чувствовала, что это было совсем рядом с ней, и когда ей казалось, что она почти у цели, снова попадала в белую комнату. Дышать стало труднее, Мадаленна снова ощущала слабый запах сырой земли, и острое желание сбежать поднялось в ней с такой силой, что она подложила руки под ноги. Осторожное касание заставило ее вздрогнуть, и Мадаленна ощутила знакомое тепло. Такой жестокости она перенести не могла. Мадаленна резко отстранилась и увидела, как перед ней поставили стакан с водой.

— Это вам.

— Благодарю, сэр, — она не стала поворачиваться к Гилберту. — Но со мной все хорошо.

— Я лишь хотел позаботиться о вас.

— Благодарю, но я не нуждаюсь ни в чьей заботе.

— И все же, Мадаленна, — вступил в беседу Рочестер. — Может быть, вы подумаете?

— Я уже обо всем подумала, сэр. Это решение абсолютно взвешенное и обдуманное.

— Нет, я так не могу! — с отчаянием воскликнул Рочестер и упал в кресло. — Как раз накануне конференции в Глостере!

Профессор с таким безнадежным видом смотрел на календарь, что Мадаленна с тревогой оглянулась в поисках какого-то лекарства от давления. Она слышала, что в последнее время то у него шалило и совершенно не хотела быть причиной таких расстройств. Кто же знал, что она была так важна для университета? Если бы она знала это, то, наверное, первые три курса и вовсе тут оставалась ночевать. Профессор горестно вздохнул, и Мадаленна, не посмотрев в сторону Гилберта, взяла из его рук стакан и смочила водой носовой платок. С недавнего времени она переживала за всех мужчина в очках и с белой бородой.

— Прошу вас, сэр, не волнуйтесь так. — она вытащила из кармана склянку с глюкозой и протянула ее Рочестеру. — Вот, примете, это поможет.

— Спасибо, мисс Стоунбрук, — он похлопал ее по руке и слабо улыбнулся. — Это все погода, ничего страшного.

— С такими умениями вам стоило бы идти на медсестру, — тихо заметил мигом помрачневший Эйдин.

— Если бы это означало, что я могла никогда не встретить вас, обязательно пошла бы.

Он побледнел и отошел к окну; Мадаленна наблюдала за тем, как Рочестер выпивает стакан воды и молилась только об одном — чтобы ей дали возможность отчислиться, и чтобы этим документом не занимался Гилберт. Постепенно профессор опять порозовел, и из коридора послышались голоса студентов. Харрис и Рочестер переглянулись — у них у обоих были еще занятия, а они и так пропустили две пары из-за нее. Рочестер встал и поправил на себе пиджак и что-то прошептал заместителю декана на ухо; тот закивал и мимоходом взглянул на нее, а потом на Гилберта. Мадаленна уже хотела выйти из кабинета, когда профессор попридержал деликатно ее за руку и попросил остаться.

— Прошу вас, мисс Стоунбрук, подождите еще чуть-чуть, этот вопрос еще не решился. Эйдин! — окликнул он его; тот не повернулся. — Вот у тебя сейчас нет занятия, будь добр, займись обсуждением этого вопроса!

— А вы? — развернулся он к ним.

— А у нас лекции, — развел руками Харрис. — Не ты один преподаешь предметы в этом университете. Так что, будь добр, разберись. Мисс Стоунбрук, — он остановился на пороге и еще раз внимательно на нее посмотрел. — Пожалуйста, обдумайте все еще раз, я очень надеюсь на ваше благоразумие.

Хлопнула дверь, и они исчезли в коридоре. Замерли голоса. Мадаленна не могла сдвинуться с места, все смотрела на картину. Цвета за все время, казалось, стали еще более ядовитыми, и она потерла глаза. Гилберт ее не замечал; он размышлял о чем-то своем и ходил по кабинету, делая аккуратный круг по аудитории. Несколько раз он столкнул со стола письменный прибор, потом — стопку бумаг, и все это было сделано с такой отстраненностью, замкнутостью, что Мадаленна сжала посильнее глаза, только чтобы забыть и мягкую улыбку, и ласку. Исключительная доброта в любой момент могла стать исключительной жестокостью, и теперь она это понимала. И не собиралась в чем-то отставать. Ей было все равно на свои чувства, самым главным для нее стал только аграрный факультет и возможность хоть как-то приблизиться к мистеру Смитону. Тоска разрасталась в ней с каждым днем все сильнее. Эйдин машинально крутил в руках какой-то брелок, и, присмотревшись, она встала с места — все тот же закрытый зонтик из Италии! Как у него рука вообще поднялась его надеть?!