Магус

Андрий сделал коленями еле заметное глазу движенье, Орлик остановился. Дело ясное: чего от тебя нежить более всего хочет, того ей никогда не давай. За исключением окончательной гибели (нежитевой, не своей!), после которой отмаявшаяся душа сможет наконец уйти к Господу; вот только редко кто из нежити себе такое просит.

— Быстре-е-ей! — умоляюще простонал лес. — Быстрей бы!

Мыколка оглянулся посмотреть на Андрия. Тот улыбнулся:

— Не бойся.

А что тут объяснять хлопцу? Что лес-нелес, в котором они очутились, оказывается, хочет другим быть — да не может? Долго объяснять, да и не нужно это малому.

Если так и дальше пойдет, ему вообще ничего не нужно будет.

«Теперь ясно, что это хрустело под Орликовыми копытами, пока мы по лесу ехали».

Хорошо, Мыколка в другую сторону уставился — не видел белых полушарий черепов, проступавших сквозь хвойный ковер.

* * *

Деревья встали вокруг густым частоколом: ни на коне проехать, ни пешему протиснуться меж стволов. Лес-нежить все-таки умел немного двигаться. Недостаточно, чтобы почувствовать себя ветром или быстроногой гончей, но вполне — чтоб задержать невежливых гостей.

— Поговорим? — тихо предложил Ярчук, слезая с коня.

— О чем? — презрительно дохнуло сверху.

— О жизни.

Тишина.

Вдруг, точно так же незаметно для глаза, деревья раздвинулись в одном месте, пропуская к подорожным человечка. Вернее, это только сперва, да и то издали, да и то горилки нахлебавшись или совсем глаза стерев, как с некоторыми старыми чернецами в темных их кельях случается, можно было принять существо за человечка. Состряпан был нежить из бревна да веток, покрытых все теми же хвоинками. Он проворно скакал на единственной ноге с шестью разноразмерными пальцами, помогая себе при этом руками: той, что короче, размахивал в воздухе для равновесия, а той, что подлиннее, изредка упирался в землю. Папоротниковые листья молодецки, на манер своеобразных «оселедцев», свешивались у нежитя с макушки, а бабочка-павлиноглазка, сидевшая точнехонько над носом (вернее, над сучком, оный заменявшим), широко распахнула свои крылья с большим оком на каждом — и таким образом замещала настоящие глаза.

Рука Андрия сама собой потянулась, чтобы сотворить животворный крест, но в последний момент козак опомнился и сдержался. А вот Мыколка с перепугу громко втянул в себя воздух и икнул.

Нежить неловко поклонился; бабочка сложила крылья, снова раскрыла.

— Ждрафствуйтье, — сказал старичок-бревновичок. — Не пухайтесь. Но так путет просче расхаваривать — нам и вам. Вот. — И он выжидающе вытаращился на Андрия глазами с бабочкиных крыльев.

— Ты зачем… — в этом месте Ярчук едва не добавил «бисова сила», но опять же возобладал над собою, — …ты зачем моему коню в хвост свои иголки вплел? А теперь и нас задержать вознамерился? Или обидели мы тебя чем?

Нежить скрежетнул; бабочка взлетела и описала над его головою два круга, после чего села на прежнее место.

— Тье, хто миня аббидел, — вон гыде. — Та рука, что длиннее, указала на черепа.

— Тогда — почему? — не сдавался Андрий.

— Льетать хачу, — заявил старичок-бревновичок с непосредственностью трехлетнего дитяти. — А не магу.

— Так ведь и я не могу, — покривил душою Ярчук. — И уж тем более не могу сделать так, чтобы ты взлетел.

Нежить вздохнул, покачнувшись от переполнявших его чувств:

— Кахда конь, быстро-быстро… о-о! Пашти льетишь!

— Но ты — не только хвоя. Сосны, трава, твари лесные — тоже ты, так? Всех я на коня не усажу, и даже на закорках у меня вы не поместитесь… ты не поместишься. Так чего же ты хочешь?

— Тфишенния! Тфишенния, да! — чем больше нежить волновался, тем бессвязнее становилась его речь. — Уйти! Хватит! Не хачу! Не хачу — дерево! Хачу — тфишенние!

— Как же мне тебе помочь?

— Тумай, тумай! Ночь есть — тумай. Утром — помоги. Или… — Он снова указал на черепа.

Бабочка слетела с его «лица» — и в тот же миг человечек развалился на куски.

— А, чтоб тебя!.. — в сердцах выругался Андрий. — Слазь, сынку, с коня, — сказал он Мыколке, — привал.

* * *

Хвоя с Орлика осыпалась сама; остатки Андрий тщательно вычистил, чтобы хоть чем-то занять себя. Он знал, конечно, что Вырий — не самое безопасное место, но все же рассчитывал на большую удачливость. И вот — увяз по самую макушку, хоть волком вой!

— А может, сбежим? — шепотом предложил Мыколка. Хлопчик сидел у небольшого костерка, который они развели из сухих веток, найденных на полянке-тюрьме. Холодно, вообще-то, не было, но Андрий решил, что без огня ночевать не станет — в пику, так сказать, лесу-нежитю.

— Куда сбежим, сынку? Я ж даже не знаю, где край у нашего гостеприимного хозяина. Да и между стволов никак не пробраться.

— Но мы ж не покоримся?

— Конечно нет!

«Если б только, сынку, от этого что-нибудь зависело…»

Чтобы отвлечь хлопчика от безрадостных умствований об их положении, Андрий стал расспрашивать о доме и о том, как Мыколка вообще оказался в Межигорке.