Маяк на Омаровых рифах

А те, кто остался на маяке, махали вслед руками, пока шлюпка не скрылась из виду. Потом они вернулись в комнатку, где на столе остывал недопитый пунш. Минут через десять вдалеке снова загремела цепь и запыхтел двигатель. Иоганн подошел к окну и прокричал в свой рупор:

— Э-ге-гей! Счастливого плаванья, тетушка Юлия!

Вся компания навострила уши, и вот уже издалека разнесся над морем знакомый голос тетушки Юлии:

— Э-ге-гей, Иоганн! Будьте здоровы!

Смотритель и его гости еще долго сидели у открытого окна, вслушиваясь в шум удаляющейся «Цикады». Двигатель пыхтел все тише и тише и наконец затих где-то вдали. Глухо шумело море. Иоганн и пустогрох пошли спать. Четверка чаек полетела к себе на отмель. Плавно взмахнув крыльями, поднялись они над Маяком на Омаровых рифах, вздымавшимся светлой колонной из вод. И вскоре чайки уже видели только небо над головой да море внизу, все в искрах от света далеких звезд.

А неделю спустя вдоль берега Франции плыл на юг белый корабль. Это был пароход «Цикада». Тетушка Юлия с мышью Филиной обосновались в уютной каюте. Стоял ослепительный день. Тетушка Юлия лежала в шезлонге на палубе и грелась на солнышке. В ногах у нее Филина играла в горошины. Старалась закатить лапкой как можно больше горошин меж досками палубы. (Мыши так же любят играть в горошины, как дети — в камушки.)

В соседнем шезлонге лежала англичанка. Ее звали Глория Браун. Английская леди, по счастью, знала немецкий язык, и соседки могли поболтать. И зашел у них разговор о добрых и злых людях.

— Знаете, — сказала леди Браун, — как подумаю о добрых, мне сразу приходит на ум история про негра Мартина.

— А что за история? — спросила тетушка Юлия. — Я такой не слыхала.

— Сейчас расскажу, — ответила Глория Браун. — История не такая уж длинная.

— Я тоже хочу послушать! — пропищала Филина, проворно вскарабкалась по шезлонгу и уселась к тетушке на колени.

— Ну-с, — скомандовала она. — Начинайте, леди Браун!

Англичанка засмеялась и повела рассказ…

История про негра Мартина

Давным-давно, когда Земля была совсем-совсем молодая и Господь только-только ее сотворил, все было не так, как нынче. Цветы и люди, деревья и звери, даже реки, ветры и тучи — все друг о дружке заботились. Тучи, перед тем как начаться дождю, кричали: «Раскройте зонтики!» Яблони и груши, когда поспевали плоды, принимались громко петь. Луна спускалась пониже к земле — проверить, не сбился ли путник с дороги. А ветры разносили людям по домам всякую всячину, потому что ни поездов, ни машин тогда еще не было.

В те далекие времена в Африке жил негр по имени Мартин, который пек вкусные-превкусные пироги. По субботам он пек пироги для всех людей на планете. Сперва к нему прилетал Северный ветер и приносил много-много мешков муки. Потом появлялся Южный ветер и приносил сахар. Потом Восточный — с маслом и молоком. Последним прилетал Западный — со сладким изюмом. И Мартин пек пироги, пирожки, пирожные и печенье. А в воскресенье четыре ветра разносили горячую сдобу по всей планете, и люди ели и радовались. Какая вкуснятина!

Как-то раз Мартин стоял у печи и пек свои чудесные-расчудесные пироги. И вдруг в пекарню через распахнутое окно влетела крохотная пичуга. Села на комок сдобного теста, разинула клюв да как закричит:

— Так нечестно!

Мартин, не сразу заметивший гостью, удивленно поднял глаза:

— Что ты сказала?

— Так нечестно! — повторила пичуга. — Очень и очень нечестно!

— Ты о чем? — спросил Мартин.

— Ты печешь пироги только людям! — сказала пичуга. — А нам-то, пернатым, каково без воскресного пирога?

— Ах, вот оно что! — сказал Мартин. — Про вас я как-то не подумал.

— Ну так подумай! — заявила пичуга. Она была из породы колибри, величиной с ноготок.

— Непременно подумаю! — сказал Мартин. — Я теперь и птицам напеку пирогов!

— Благодарствую! Честь имею! — чирикнула колибри и поскакала к окошку. На подоконнике она обернулась и крикнула: — Прошу тебя, разрезай изюмины на четвертинки! А то мне не проглотить!

— Будет сделано! — улыбнулся Мартин. Человек он был старый и добрый.

В следующую субботу Мартин напек всякой сдобы не только людям, но и птицам. Колибри, малиновкам и овсянкам — крохотных кексов с изюмом; попугаям, дроздам и скворцам — хрустящих вафель; орлам, бакланам и пеликанам — увесистых кулебяк. Разложил угощение по корзинам и сказал четырем ветрам:

— Разнесите, пожалуйста, да аккуратно, чтоб птицы нашли!

Четыре ветра прошелестели: «Будет сделано!», подхватили корзины, задули в разные стороны и все красиво и аккуратно разнесли по всей земле. Ломтики красного клубничного торта они положили на белые облака. Сахарные крендельки развесили на деревьях. Ватрушки пришпилили к кончикам звезд, а шоколадные бублики нанизали на шеи золотых петухов, что стояли на шпилях церквей. Птицы как увидали все это, чуть с ума не сошли от радости. Они то взмывали вверх, то камнем бросались вниз, и чирикали, и щебетали, и пели от радости.

Старый Мартин тоже был несказанно рад, глядя на счастливых птиц. Теперь он по субботам и о птицах помнил.