Маятник

— Ну, не запомнил я её. Сам ужо пытался вспомнить — ничего не выходит. Просто пятно серое какое-то. Запомнил только, что на лице ее вуалька была, а в руке дурацкий такой желтый зонтик от солнца. Вот только зонт и помню, честное слово. Сарру, покойницу, ясно помню, а вот эту женщину… ну, хоть убей!

— А возница какой был: пожилой или молодой?

— Да бес его знает. Не то чтобы молодой, не то чтобы старый, лет тридцать пять, может быть. Борода лопатой, дык она у всех у них лопатой. Зипун… да обычный зипун, темный такой, за лошадьми ходить. Это ж только у господ слуги в белые ливреи обряжаются, правда? Говорю ж, совсем не запомнил.

Шумилов помолчал немного, оглянулся по сторонам, нет ли кого рядом. Убедившись, что они одни, сказал негромко:

— Ну, а с мебелью в кассе Мироновича, признавайся, Варфоломей, твоя работа? Ты переставил? Да ты не бойся, братец, никто от меня ничего не узнает!

Варфоломей вздохнул и с тоской в голосе пробормотал:

— Истинный крест, не я мебель двигал. Но знаю, кто.

— Другой дворник, — закончил его мысль Шуми-

лов. — Правильно я говорю?

— Так точно-с, господин репортер. Илюха Прокофьев это сделал, его сама Саррочка попросила. Я так думаю, она спать собиралась лечь на новом диванчике. Но только Ванька не сознается никогда.

Шумилов протянул Варфоломею две десятирублевые банкноты, сказал коротко:

— Бери, заработал.

Дворник схватил бумажки, перегнул раз-другой и спрятал за отворот рукава шинели. Проделано это было с ловкостью настоящего фокусника.

— И, наконец, Варфоломей, самый последний вопрос: ты точильщика ножей, что у вас во дворе сегодня терся, хорошо знаешь?

— Да не то чтобы очень. Он всего-то дней десять как тут объявился. Я даже по имени его не знаю. А что, про него вы, барин, тоже хотите рассказ писать?

— Про него я точно ничего писать не буду, — с этими словами Шумилов открыл дверь подъезда и шагнул на тротуар Невского проспекта.

В Петербурге великое множество мест стоянок извозчиков — у вокзалов, гостиниц, рядом с рынками, театрами, церквами. Столичные извозчики образовывали целый мир, построенный по земляческому принципу, со своими деловыми традициями, этикой поведения и даже фольклором. Полиция выдавала извозчикам, прошедшим должную регистрацию в городской управе, номерные жетоны. Существовали официально установленные правила, регулировавшие все аспекты их трудовой деятельности.

Но помимо этих правил были и неписаные законы, выработанные многими поколениями русских извозчиков. Как правило, извозщицкая артель состояла из выходцев одной деревни либо одной местности, зачастую объединенных узами кровного родства. Среди столичных извозчиков существовали многочисленные «костромские», «ярославские», «псковские» и прочие артели. Их члены строго соблюдали правило обслуживания конкретной территории, неофициально закрепленной за артелью. Чужакам возбранялось «перебивать клиента» у соседа на его территории, а также заниматься извозом за меньшую плату, чем это было принято в данном районе, сие грозило нешуточным конфликтом, улаживать который принимались выборные старосты артелей.

Надо сказать, все беспрекословно подчинялись артельному старосте или просто «старшему» извозчику, как правило, самому пожилому и опытному. Таковой уже не занимался непосредственно извозом, а становился этаким «освобожденным» лицом, которое принимало на себя решение всех вопросов повседневной деятельности артели: получение и продление разрешений на извоз, заказ и ремонт инвентаря, прием новых членов и, самое главное, защиту коммерческих интересов артели. Под последними следовало понимать перманентную борьбу за наиболее выгодные места стоянки экипажей и подавление разнообразных конкурентов.

В артели подбирались мужики справные, непьющие, крепкие физически, при этом обходительные и разумные, умеющие как объясниться с благородной дамой, так и навесить в ухо обнаглевшей шпане при необходимости. Извозчики никого не боялись на этом свете, сама работа приучала их быть недоверчивыми и опираться лишь на собственные силы.

Извозчик был, пожалуй, самой опасной профессией в России тех лет; даже ювелиров или ростовщиков убивали и грабили много реже, чем извозчиков. Но и последние нередко грешили разного рода преступными промыслами, и криминальная история России знает великое множество примеров, когда извозчик делался убийцей своих пассажиров.

Некоторые артели практиковали увеличение своей численности за счет привлечения незарегистрированных, «безжетонных» извозчиков. Полиция прекрасно знала, что именно «безжетонные» имеют склонность грабить пассажиров. Кроме того, такие возницы обыкновенно жили в столице непрописанными. Понятно, что отсутствие жетона почиталось очень серьезным нарушением и вело к административной высылке сроком до четырех лет как самого провинившегося извозчика, так и «старшего» артели, решившегося на подобную махинацию. Но полностью побороть это явление власти не могли, разрешения на извоз дорожали с каждым годом, и артель, выпускавшая «под одним номером» на улицы города нескольких возниц, получала весьма солидный дивиденд.