Маятник Фуко

25

…и все причастные тайн, многочисленные, преданные, объединенные: иезуитизм, магнетизм, мартинизм, философия камня, сомнамбулизм, эклектизм – все родилось от них.

Ш.-Л. Каде-Гассикур, Гробница Жака де Молэ.

C.-L. Cadet-Gassicourt, Le tombeau de Jacques de Molay,

Paris, Desenne, 1797, p. 91

Письмо обеспокоило меня. Не из-за того, что меня мог бы начать разыскивать Де Анджелис. Тоже мне опасность, на другом полушарии! А из каких-то иных, более неуловимых причин. Тогда я решил: вероятно, из-за того, что оно рывком возвращало меня в ту жизнь, которую я оставил. Теперь-то я знаю, что смутила меня очередная цепочка совпадений, подозрение на аналогию. Инстинктивная реакция была – раздражение: все тот же Бельбо, все те же его комплексы. Я решил вытеснить это из памяти и Ампаро ничего не рассказал.

Хорошо, что пришло второе письмо, через два дня, в котором Бельбо меня успокаивал.

История с бесноватой обрела рациональное объяснение. Один осведомитель доложил полиции о том, что любовник девчонки оказался в эпицентре неприятной разборки по поводу партии наркотиков, которую он распродал в розницу вместо того, чтобы передать честному оптовику, оплатившему все авансом. Этих штук у них очень не любят. Так что они просто уносили ноги. Копаясь в газетах и журналах, раскиданных у них по квартире, Де Анджелис нашел кое-какие «Пикатриксы» с жирными красными подчеркиваниями. В одном месте речь шла о сокровищах тамплиеров, в другом о розенкрейцерах, которые жили не то в замке, не то в пещере, в любом случае, там была надпись post 120 annos patebo[41] и об этих людях говорилось, что они «тридцать шесть незаметных». Таким образом, у Де Анджелиса больше не было вопросов. Бесноватую подпитывали этой литературой (кстати, ею же вдохновлялся и наш полковник), чтобы она бормотала это и подобное, когда впадала в транс. Расследование сворачивалось и передавалось в отдел наркобанд.

Письмо Бельбо прямо дышало облегчением. Гипотеза Де Анджелиса выглядела наиболее экономичной.

Однако позавчера в перископе я подумал, что на самом деле ситуация, скорее всего, была противоположной: ясновидящая действительно выбалтывала нечто услышанное от Арденти, плюс к этому и нечто, не написанное ни в каких газетах, чего знать не полагалось никому. В пикатриксной компании кто-то постарался в свое время убрать полковника, чтоб затнуть ему глотку, и этот же кто-то заметил, что Бельбо собирается интервьюировать бесноватую. Тогда убрали и ее. Потом, чтобы запутать следствие, уничтожили ее любовника и подговорили того, кто стучал в полицию, пустить слух о мнимом криминале.

Все так просто, если считать, что План действительно был. Но был ли он, учитывая, что изобрели-то его мы, и притом значительно позднее? Возможно ли, чтобы реальность не только превосходила вымысел, но и предвосхищала вымысел, то есть заблаговременно старалась залатать прорехи, которые возникнут по вине этого вымысла через много лет?

Но тогда, в Бразилии, вовсе не таковы были мысли, вызванные во мне письмом. Скажем точнее: я снова осознал, до какой же степени все походит на все. Собираясь ехать в Баию, я отвел полдня на книжно-сувенирные магазины, которые до тех пор игнорировал. Я заглядывал и в мелкие лавчонки, не говоря уж о набитых универмагах идолов и статуй. Я накупил воскурений Иеманжи, потусторонних пахитосок с жалящим ароматом, ладанных лучинок и сладкопрыщущих пузырьков, адресованных Святому Сердцу Иисуса, грошовых амулетов. Я обнаружил кучи книг, часть которых была для верующих, часть – для тех, кто изучает верующих, все вперемешку, формуляры экзорцизмов, «Как увидеть свое будущее через хрустальный шар», учебники антропологии. Вместе с монографией о розенкрейцерах.

Все волшебно переплеталось. Сатанисты с мавританствующими во Храме Иерусалима, африканские камлатели с люмпенами Северо-Востока, послание из Провэна и его сто двадцать годочков и мотив ста двадцати лет у Рыцарей Розы и Креста.

Я чувствовал себя ходячим шейкером, пригодным только перетряхивать смеси различных жидкостей. Я наступил в сплетение разноцветных проводов, извивавшихся каждый по отдельности, и все закоротилось. Розенкрейцерскую книгу я купил. Потом мне не раз приходило в голову, что пробудь я еще хоть пару часов в тех книжных магазинах, запросто перезнакомился бы с добрым десятком полковников Арденти и бесноватых провидиц.

Я возвратился домой и официально оповестил Ампаро, что наш мир полон ненормальных. Она пообещала меня утешить, и мы завершили вечер согласно природе.

Время близилось к концу 1975 года. Я решил оставить в покое подобия и направить энергию на работу. В конце концов меня нанимали преподавать итальянскую культуру, а не тамплиерство.