Майя

Однако славный король Анри успел подвести будущую мину под придворную интригу, когда уговорил папу Римского назначить епископом 22-летнего крестника двух славных маршалов Армана Жана де Ришельё, будущего духовника королевы Анны, кардинала и первого министра. Долгоиграющая интрига не учла почему-то неминуемых трений между свекровью и невесткой, которыми воспользовался более умный интриган. Оказывая услуги то королеве-матери, то королю, то королеве, умелый администратор посредник смог в решительный момент, в знаменитый «день одураченных» (11.11.1630) полностью обыграть происпанскую партию при французском дворе.

Наверняка, если бы кардинал захотел убрать королеву-мать раньше, то смог бы это сделать. Но для него важнее амбиций был внутренний и внешний баланс – сначала нужно было ослабить проанглийскую партию с базой в Ла-Рошели, прежде чем ослаблять партию происпанскую. Кроме того, государству требовалось набраться сил и выстроить надежную систему управления, а под эгидой Испании и Ватикана это было проще сделать, чем в конфликте с ними. В результате опустошительная Тридцатилетняя война затронула Францию в значительно меньшей степени. Вступление окрепшей Франции в войну против Испании на стороне ослабленных голландцев, шведов и прочих немцев обеспечило ей первенство в послевоенном Вестфальском мире.

Этот пример государственной мудрости, более чем необходимый для России, стоящей сейчас на пороге геополитического выбора, как и Франция перед Тридцатилетней войной (1619-48). Война Габсбургов против всего мира началась после очередной смены элитной установки, перехода от однополярной «эпохи Владыки» к творческой, а потому сумбурной «эпохе Мирового Дерева». Войне предшествовало тайное соглашение 1617 года между испанскими и австрийскими Габсбургами о снятии взаимных претензий и разделе сфер влияния. Нужно ли специально обращать внимания читателя на те кровавые плоды, что аналогичный альянс американской и английской ветви «фининтерна» уже дал в нынешней Ливии. Готовность ввергнуть Старый Свет в хаос большой войны диктуется таким же стремлением дряхлеющего гегемона удержать позиции, как и в самом начале XVII века.

С учетом этой достаточно ясной параллели, чего стоит критика российской власти за очевидные, но вынужденные уступки агрессорам, стремление отвести беду от своего народа? Хотя, разумеется, все это будет оправданным лишь при условии сохранения баланса и внутри страны, и во внешней политике. Держава, сумевшая выстроить баланс и гармонизировать на этой основе отношения элит внутри и вовне, будет ведущей после завершения острой стадии Великого Кризиса.

Разумеется, не менее важным для будущего Европы и мира, чем политика Ришельё, были научные открытия Галилея, Браге и Кеплера, философские системы Бэкона, Гоббса и Декарта. Их мы еще обсудим, но сейчас обратим внимание лишь на один факт – Рене Декарт и его труды подвергались преследованию и в католических державах, и в не менее нетерпимых протестантских странах. И только кардинал Ришелье, удерживая баланс в спокойном центре европейского урагана, дал добро на публикацию трудов Декарта. Так же как и его преемник, кардинал Мазарини позволит себе позлить иезуитов одобрением «Писем» Паскаля.

В завершении части обзора, посвященной кардиналу Ришельё, есть смысл напомнить образы и атмосферу времени, воссозданные Дюма в его бессмертном романе о мушкетерах. Разумеется, там много придумано и напутано. Женоподобный фаворит короля Якова герцог Бэкингем не мог влюбиться в Анну Австрийскую, хотя, наверняка, по ювелирным делам наверняка шашни были, как у любой королевы. Правдоподобен образ кардинала, контролирующего каждый шаг, но лояльного к порочным связям такого рода как инструменту баланса. Понятна и склонность Ришелье к смельчакам в духе короля Анри, способных составить славу державы. И кстати, участие молодого Декарта в осаде Ла Рошели тоже органично вписывается в общий сюжет эпохи, а значит все еще ждет своего романиста и интеллектуального читателя.

29. «Но нет судьбы, а есть одна беда…»

К выше изложенной политической картине стоит добавить еще один штрих из сферы экономической геополитики. На нулевые годы XVII века приходится вершина кривой столетней инфляции испанской монеты и соответствующей пирамиды долгов, хотя связанный с этим кризис бушевал уже полстолетия и, собственно, стал главной причиной религиозных войн между католиками и гугенотами. То есть и в этом пункте «эпоха Владыки в Орле» строго параллельна с нашей «эпохой Владыки в Восходе», когда завершилась глобальная экспансия американского доллара. Финансовый гегемон вынужден перейти к удержанию глобального статус-кво путем разжигания войн и конфликтов и ослабления всех конкурентов.