Майкл Джексон. Жизнь короля

В конце дня Рэнди посмотрел на меня, когда покидал зал суда, поднял большой палец вверх и широко улыбнулся, что показалось странным в данных обстоятельствах. Но я ответил на его жест. Тем вечером я вернулся домой и думал о моменте с Рэнди. Он о чем-то мне напомнил. А потом я понял, что почти тридцать лет назад парень попал в автомобильную аварию. На пресс-конференции в больнице восемнадцатилетний Рэнди Джексон появился в инвалидном кресле, обе его ноги были в гипсе. Медики сказали, что молодой человек больше никогда не будет ходить. Я помню, как мне стало тошно. Какая трагедия. А Рэнди посмотрел на меня, стоящего среди других представителей прессы, поднял большой палец вверх и широко улыбнулся. Конечно, он не только научился снова ходить, Майкл сказал, что брат даже танцевал и продолжал счастливо жить. Говорите что хотите о Джексонах, но надежда в этой семье всегда жива – и, возможно, не без оснований.

Я никогда не забуду еще один эпизод. Майкл прошел мимо меня, улыбнулся и кивнул в знак признания. Я улыбнулся в ответ. До сих пор помню, что от него пахло старой затхлой одеждой. Как будто артист был восковой фигурой в музее, которая пробыла там слишком долго и нуждалась в заботе и внимании. Позже один из репортеров подошел ко мне и сказал: «Вы ставите под угрозу свою объективность тем, что улыбаетесь обвиняемому. Люди подумают, что вы на его стороне». Я пожал плечами и пробормотал, уходя: «Ну и что?» Решил, что уже поздновато беспокоиться об объективности, особенно после Дня порно.

«Не припомню, чтобы кто-то лизал голову»

У меня так много воспоминаний о печально известном суде. Иногда они накатывают на меня волнами, когда я меньше всего этого жду, особенно теперь, после смерти Майкла.

Например, я помню день, когда мать Гэвина Джанет Арвизо давала показания. Ее слова 13 апреля 2005 года были настолько абсурдными, такими неправдоподобными, особенно утверждения, что Джексон собирался похитить ее детей и увезти их на воздушном шаре. Многие из представителей прессы начали чувствовать, что нас обманули. В конце концов, мы провели месяцы на судебных слушаниях в Санта-Марии по поводу так и не обнародованных улик. Мы понятия не имели, что у окружного прокурора есть на Джексона, просто знали, что все должно быть очень плохо. Но показания, предоставленные им, оказались слабыми и непоследовательными, а когда в город приехала Джанет Арвизо со своей диковатой манерой поведения, многим стало ясно, что дело не такое уж тривиальное. Может ли быть, что Майкла подставила семья, намеревавшаяся нажиться на нем, или окружной прокурор, решивший наконец-то прижать его к ногтю? После показаний Джанет репортер CNN подошел ко мне и сказал: «Знаешь что, приятель? Я чувствую себя таким… таким… использованным». Как будто ему что-то пообещали, а потом предали. Мой друг по имени Майкл Лоулер, ярый поклонник Джексона, следивший за процессом так внимательно, что знал улики даже лучше, чем я, прилетел из Нью-Йорка, чтобы присутствовать на суде. Я помог ему попасть в зал во время показаний Джанет. Он испытывал такое отвращение к ней, что не мог не пробормотать что-то уничижительное под нос. Это услышали официальные лица, и его немедленно выпроводили. «В следующий раз, когда вы захотите помочь кому-нибудь попасть сюда, – сказал мне позже помощник шерифа, – предупредите, чтобы человек держал рот на замке, даже если свидетели будут абсолютно невменяемыми».

Я также хорошо помню двадцать девятый день, когда Боб Джонс давал показания.

Я знал его с десятилетнего возраста, мы с ним имели более чем тридцатилетнюю историю отношений. Он был потрясающим человеком. Как главный публицист Motown, а позже человек, отвечавший за пиар-кампании Майкла, Боб являлся тем, чье одобрение я должен был получить, чтобы добраться до Дайаны Росс, The Supremes, The Temptations, The Jackson 5 и других звезд лейбла и взять интервью. Он никогда не был прост, мог быть невероятно запугивающим и агрессивным. Но в душе был очень мягким. Я не могу сосчитать, сколько одолжений мы оказали друг другу, в основном когда я писал о каком-нибудь малоизвестном исполнителе Motown, до которого не было дела ни одному слушателю, в обмен на интервью с настоящей легендой, такой как Стиви Уандер или Смоки Робинсон.

Когда Боб Джонс покинул Motown, чтобы работать на Майкла Джексона, то сделал доступ к звезде для нас, журналистов, крайне трудным, как мы и ожидали. Он знал Майкла с восьмилетнего возраста, поэтому, конечно, защищал его. Однако когда в Неверленде проходили встречи с прессой или другие мероприятия, мы все вместе садились в автобус и отправлялись туда, чтобы освещать событие. Я помню, как однажды он сказал мне: «Если я увижу, что ты сделал хотя бы одну фотографию на территории, то брошу тебя в озеро своими руками». И он говорил серьезно.