Майкл Льюис

начала. Раньери просто и не пытался что-то изменить и навести мосты с другими

подразделениями фирмы. И Боб Далл в своем трехстраничном меморандуме для

исполнительного комитета фирмы настаивал, что отдел закладных должен быть выделен. Он

утверждал, что, если оставить его в подчинении отдела правительственных ценных бумаг,

"рынок ипотечных облигаций никогда не встанет на ноги; он сохранит подчиненное положение".

Если бы финансирование операций с закладными было отдано нескольким финансистам

компании, работа которых заключалась в поддержании контактов с гендиректорами крупных

корпораций, "мы бы никогда не закончили ни одной сделки. Для людей из корпоративных

финансов сделки с закладными недостаточно масштабны и престижны", - объяснял ситуацию

Далл.

По мнению Раньери, одиночество отдела закладных объяснялось проще - у него не было

друзей. Он создал крепкие и высокие стены, чтобы защитить своих людей. Теперь врагами были

не конкуренты с Уолл - стрит, которых большей частью уже разогнали их собственные компании.

Врагом стала родная фирма Salomon Brothers. "Есть ирония, - говорит Раньери, - в том, что

фирма могла бы указывать на свой отдел закладных и хвастаться: "Смотрите, мы не прекращаем

экспериментировать! "Но дело - то в том, что компания говорила "нет" всему, что мы делали.

Отдел возник и утвердился не благодаря фирме, а вопреки ей".

Глава 6. Толстяки и их чудесная денежная машина (1981-1986)

Неизвестно почему, первые стартовые огни замигали на торговой площадке закладных в

октябре 1981 года. Со всей Америки звонили взвинченные президенты сбербанков, которым

позарез нужно было переговорить с маклером по закладным компании Salomon Brothers. Всем

им требовалось срочно продать свои ссуды. Казалось, что на продажу выставлены все до

единой закладной США - на общую сумму один триллион долларов. Продавцов было тысячи, а

покупателей... Впрочем, нет. Был один покупатель - Леви Раньери и его маклеры. Как если бы

человеку, который просил о стакане воды, направили в лицо струю из пожарного шланга. По

телефонным линиям в отдел хлестал многомиллиардный поток, и маклерам оставалось только

заглатывать сколько хватало сил.

Что же произошло? После того как в октябре 1979 года ФРС устранилась от контроля

процентных ставок, сбербанки начали неудержимо терять деньги. Вся система кредитования

жилищного строительства была на грани развала. Был момент, когда казалось, что еще немного

- и все сбербанки обанкротятся. Посему 30 сентября 1981 года конгресс принял премиленький

закон о налоговых льготах для любезной его сердцу ссудосберегательной системы [Налоговые

льготы дали возможность ссудосберегательным организациям продать все свои ссуды под

заклад жилищ, чтобы с прибылью вложить вырученные дэньги - нередко в покупку дешевых

кредитов других сбербанков. Сбербанки просто обменивались своими портфелями ссуд.

Громадные убытки от продажи этих кредитов теперь удавалось замаскировать (их

продавали по 65 центов за каждый доллар первоначальных вложений). Новые правила учета

разрешили сбербанкам амортизировать убытки в течение срока, на который были выданы

ссуды. Например, в первый год убыток от продажи тридцатилетней ссуды со скидкой 35%

составлял чуть более одного процента: 35/30. Но еще лучше было то, что этот убыток

можно было отнести на налоги, уже выплаченные в предыдущие десять лет. Получив

сведения об убытках, федеральная налоговая служба возмещала их сбербанкам из прежних

налоговых платежей. Соответственно сбербанкам было выгодно терпеть убытки, которые

можно предъявить налоговому ведомству для возмещения. Чтобы вернуть налоговые

платежи, теперь было достаточно продать свои бесприбыльные кредиты. Так что дело

пошло!]. Льготы были даны очень значительные, но, чтобы ими воспользоваться, требовалось

распродать накопленный запас выданных кредитов. Так и сделали. В результате через Уолл-

стрит начали прокручиваться сотни миллиардов долларов. На Уолл-стрит никто не предвидел