«Македонские легенды» Византии

Хотя права Константина на царство естественным образом вытекали из порфирородного статуса Зои, нельзя сказать, что его положение в первые годы отличалось устойчивостью, и именно по причине третьего брака царственных супругов. С одной стороны, византийцы продемонстрировали верность традициям и Македонской династии, вернув двух монахинь на трон. С другой, византийское общество, выступившее единым фронтом против узурпатора, по-прежнему делилось на сторонников и противников Зои и Феодоры. В такой ситуации любая «мелочь», как, например, осуждаемый Церковью третий брак, или крупная политическая фигура как оппозиция царям, к которой издавна относился Константинопольский патриарх, могли развеять в прах сомнительный по крепости тройственный союз двух императриц и василевса. С учетом этого император поспешил с выбором нового столичного архиерея, надеясь опереться на человека, как ему казалось, известного своей преданностью Македонской династии, благородного, умного и твердого. И Константин IX остановил свой выбор на Михаиле Керулларии (1043—1058), с которым лично не был знаком, но о котором, безусловно, был много наслышан.

Как уже говорилось выше, незадолго перед этими событиями Керулларий принимал самое деятельное участие в неудавшемся заговоре против Михаила IV Пафлогона, и эта история имеет свое продолжение, позволяющее охарактеризовать Михаила. Во-первых, осужденный как заговорщик, Михаил Керулларий далеко не сразу согласился постричься в монахи по приказу царя, и не потому, что категорично не желал для себя духовной карьеры, а в связи с тем, что полагал принципиально неправильным принимать Ангельский чин в виде наказания. Во-вторых, ему, родовитому аристократу и человеку с глубоким умом и сильным характером, было невыносимо видеть, как царское достоинство достается изначально слабым личностям, а не ему. Человек властный и решительный, всегда готовый пойти на риск ради поставленной цели, он, по словам современников, мог быть и царем, и патриархом – в зависимости от обстоятельств. Кем именно – не играло никакой роли, лишь бы Михаил чувствовал себя на верху властной пирамиды[835]. «Замечательную» характеристику патриарху дал один из его сподвижников: «Стремление к царской власти, желание царствовать над всеми, желание движением бровей потрясать небо и Олимп, заставляло его пренебрегать самыми священными вещами».

Став императором, Михаил V Калафат разрешил ему вернуться из ссылки в столицу, хотя вскоре глубоко в этом раскаялся – Керулларий вовсе не собирался прекращать политической деятельности, даже надев монашеское платье. Возможно, его судьба сложилась бы печально, но Калафата лишили царства. Теперь Керулларий предстал перед новым царем, который почему-то решил, что при Калафате Керулларий боролся за права царственных сестер. Конечно же, это была глубокая ошибка, ставшая причиной многих тяжелых событий в самом коротком будущем. Без всякого сомнения, императору импонировал глубокий ум и опыт Михаила в политических делах. Однако Мономаху не мешало бы знать, что во всех делах Керулларий будет защищать только собственные интересы. Но это важное обстоятельство откроется лишь впоследствии, когда ничего изменить уже будет невозможно.

Буквально в течение месяца монах прошел все степени посвящения и 25 марта 1043 г. стал новым Константинопольским патриархом. И как и встарь, эта поспешность посвящения потом будет неоднократно вменяться в вину Керулларию со стороны Римских епископов[836]. Свое назначение Михаил, имевший очень высокое мнение о себе, принял как проявление Божественного Промысла, и всю энергию положил на то, чтобы занять в Римской империи высшую ступень власти.

Да, императором ему стать не пришлось, но ведь Константинопольский патриарх, как считал Керулларий, не уступает по статусу василевсу, а в чем-то даже превосходит – Михаил был знаком с «Константиновым даром» и был убежден в его подлинности. Ему оставалось лишь определить время, когда можно будет заявить свои права на власть. Керулларий не являлся бунтовщиком и мятежником и вовсе не собирался свергать царя. Просто он пришел к выводу (откровенно говоря, совсем не оригинальному – так мыслили все паписты Византии), будто в силу ослабления Восточной церкви в былые годы Константинопольские патриархи оказались лишенными по своеволию отдельных василевсов присущих им по статусу прав.