«Македонские легенды» Византии

Михаила V и Константина повели до площади Сигма, где их уже поджидали палачи с орудиями для ослепления. Ни слова не говоря, новеллисим Константин лег на землю и не издал ни единого звука, пока палач ослеплял его. Затем он встал, оперся на руку своего слуги и стал беседовать с окружающими. Напротив, Калафат катался по земле, плакал, умолял о пощаде. Его даже пришлось связать, чтобы палач смог довести свое дело до конца. На следующий день, 21 апреля 1042 г., Калафата и Константина провезли на мулах по улицам Константинополя, а затем отправили в ссылку в монастырь Элегмон, где позже Михаил Калафат скончался в полной безвестности[830].

Закончилось время господства семьи Пафлогонов, наступила пора царствования двух императриц, двух родных сестер Зои и Феодоры. Права Македонской династии были восстановлены византийцами при полной пассивности двух порфирородных императриц. Пожалуй, если и можно говорить о вершине монархического сознания византийцев, победе духа над материальными силами, то именно применительно к описанным событиям…

XIII. Императрицы Зоя (1042—1050) и Феодора (1042—1056), император Константин IX Мономах (1042—1055)

Глава 1. Три императора

Итак, 21 апреля 1042 г. в Византийской империи возникла беспрецедентная ситуация – царский трон оказался занятым двумя женщинами. Конечно, и раньше императрицы при некоторых обстоятельствах получали самодержавную власть в Римском государстве, но, как правило, в качестве опекунш собственных царственных сыновей (и только до периода их взросления), либо для того, чтобы в скором времени передать ее мужчинам. Единственное исключение составила императрица св. Ирина, ненадолго ставшая самодержавной императрицей. Теперь же императриц стало сразу две, и никаких сыновей у них не было. Не было и мужей, которые могли разделить с ними ответственность за судьбу Римской империи.

Первоначально всем казалось, что царствие двух порфирородных цариц гораздо полезнее Византийскому государству, чем владычество мужчин, не имеющих прямого отношения к императорской династии – слишком уж свеж был в памяти у всех Михаил Калафат. Поэтому никто даже не делал попыток предложить царский венец какому-нибудь достойному представителю знатных аристократических родов, которыми была богата Византия. Правда, опасались отчуждения, давно уже поселившегося в сердцах сестер по отношению друг к другу. Однако упорство представителей обеих партий, чувство патриотизма и здоровое монархическое чувство византийцев смогли преодолеть субъективную неприязнь двух женщин, в буквальном смысле слова заставив тех примириться. Сестры сошлись и стали править совместно.

Чтобы устранить размолвки между императрицами, старый церемониал постарались подстроить под обеих. Зоя и Феодора восседали вдвоем на царском троне, поставленном в одну линию, слегка отклонявшуюся в сторону младшей сестры, рядом стояли равдухи (воины, исполнявшие «полицейские» функции при василевсах), позади – самые близкие к сестрам придворные. Еще дальше находилась вторая стража гвардейцев, и потом уже синклит, в состав которого по должности входили новелисим, протоспафарии, спафарокандидаты, спафарии и наиболее знатные патрикии. Все государственные дела сестры решали сообща в присутствии сановников[831].

Идиллия продолжалась чуть более месяца, однако вскоре всем стало ясно, что новая практика царствования двух женщин обречена на провал. Как только прошло первое опьянение от победы, сторонники обеих сестер утратили былые иллюзии. Зоя и Феодора со всей очевидностью демонстрировали полное неумение править Римской империей, и деньги, некогда собранные с великой бережливостью императором Василием II Болгаробойцем, очень быстро были похищены казнокрадами. Средств на содержание армии катастрофически не хватало, и постепенно победоносные византийские войска утратили свою боевую выучку.

Все сошлись в убеждении, что нужна твердая мужская рука, способная управлять Римской империей. С учетом бездетности цариц единственный способ найти государству царя, соблюдая интересы и права Македонской династии (а это для всех представлялось безусловным), состоял в замужестве одной из сестер. Как и раньше, мнения разделились: одни считали, что замуж должна выйти Зоя, другие ратовали за права Феодоры, напоминая, чем обернулись для Византии два предыдущих брака императрицы. Однако Феодора, благочестивая девственница, по-прежнему испытывала жесткое неприятие к супружеству, а потому невольной победительницей в заочном соревновании вновь стала 64‑летняя Зоя. Теперь оставалось подыскать ей достойного жениха, что также оказалось совсем не простым делом.