«Македонские легенды» Византии

В общем, недолго размышляя, Калафат приказал в величаниях ставить имя Зои на второе место после своего, а затем, ложно обвинив «мать» в волшебстве и составлении ядов, предал суду. Разумеется, несчастную Зою признали виновной в всех мыслимых и немыслимых грехах, и в воскресенье, 18 апреля 1042 г., отправили на остров Принца, расположенный неподалеку от столицы, где бывшую царицу постригли в монахини. Стоит отметить, что при всем своем сложном характере та проявила себя настоящей порфирородной императрицей. Прежде чем взойти на судно, она спокойно подняла глаза к царскому дворцу, помянула всех своих царственных родственников и особенно василевса Василия II Болгаробойцу, и отдалась воле Провидения. В обители она возблагодарила Бога, сохранившего ей жизнь, и принесла дары монастырю[825].

Как только все произошло, в ближайшем окружении Калафата мнения разделились. Некоторые члены синклита открыто поддержали Михаила, объявившего новую причину отстранения царицы от власти – будто бы императрица пыталась устроить заговор и убить его. Но большинство благоразумно промолчало, в душе негодуя на поступок узурпатора. А Константинопольский патриарх Алексей III Студит горячо выступил в защиту сверженной Зои. В бешенстве Калафат приказал лишить того престола, о чем и поведал в своем обращении к народу, зачитанному на следующий день[826].

Но в ответ в столице начались беспорядки, охватившие собой все слои византийского общества – от простых ремесленников до аристократов. Придворные партии, конкурировавшие друг с другом, объединились против общего ненавистного врага, осмелившегося поднять руку на законную императрицу. И когда утром 19 апреля 1042 г. эпарх города патрикий Анастасий явился на центральную площадь, дабы огласить царский манифест о причинах удаления Зои от власти, его забросали камнями. Раздался крик: «Не хотим иметь Калафата царем! Верните к власти нашу матушку Зою, урожденную и законную нашу царицу! Разнесем кости Калафата!» «Где ты, наша единственная, душой благородная и лицом прекрасная? Где ты, одна из всех достойная всего государства госпожа, царства законная наследница, у которой и отец – царь, и дед, и деда родитель?»[827]

Затем толпа направилась к царскому дворцу, открывая по дороге тюрьмы и выпуская арестованных. Калафат струсил и упал духом, тем более что часть его иностранных телохранителей перешла на сторону восставших. Единственным, кто сохранил самообладание, был его дядя новеллисим Константин, поспешивший домой, собравший и вооруживший челядь для боя с бунтовщиками. В константинопольцев полетели стрелы и дротики, и, как говорят, число жертв с обеих сторон достигло 3 тысяч человек.

А тем временем по приказу василевса быстроходный корабль направился на остров Принца и доставил во дворец бывшую императрицу. Михаил Калафат потребовал от Зои принести клятву, что после прекращения волнений она не станет претендовать на власть, и испуганная женщина, опасась немедленной смерти в случае отказа, поспешно промолвила требуемые слова. Ее быстро переодели в царское платье и выставили напоказ народу, надеясь таким способом утихомирить восставших[828]. Но было уже поздно.

В храм Святой Софии, ставший стихийным штабом восстания, явился патриарх Алексей III Студит с представителями партии царевны Феодоры, казалось, давно уже забытой. Они быстро договорились с приверженцами Зои, что царствовать обе сестры должны одновременно. И без промедления направили своих представителей в монастырь Петрий, где и пребывала Феодора. Конечно, той очень хотелось вернуться в привычную обстановку царского дворца, и она дала свое согласие на царство, но не сразу, опасаясь подвоха. Прибыв в столицу, Феодора провела ночь в патриарших покоях, где было относительно безопасно. А 20 апреля 1042 г., во вторник, объявила Михаила Калафата низложенным, а себя – Римской императрицей; Зоя все еще оставалась заложницей в собственном дворце[829].

На следующий день, в среду, вновь была предпринята еще одна попытка штурма дворца Калафата, но уже по всем правилам осады и с именем царицы Феодоры на устах. Она оказалась успешной – вскоре ворота рухнули, и восставшие ворвались внутрь помещений. Калафат и его дядя еле успели сесть на судно, чтобы искать защиты в Студийской обители. Но и там их ждало разочарование: посланные Зоей и Феодорой воины во главе с новым эпархом Константинополя Никифором Кампанаром схватили обоих. Напрасно Калафат плакал и умолял постричь его в иноки – монахи не смогли сопротивляться напору толпы и выдали его вместе с Константином, лишь взяв клятву с эпарха, что с арестованными не случится ничего дурного.