Махатма. Вольные фантазии из жизни самого неизвестного человека

Богаче газетного фонда библиотеки Британского музея не было во всём Лондоне. Сюда и отправился Вальди Хавкин из своей казённой квартиры в Челси. День выдался светлый, лёгкий. Держа путь к музею, Хавкин, удивляясь себе, раз за разом задавался вопросом – с чего это вдруг он проявил интерес к России, как бы много лет назад оставшейся по другую сторону непроходимой реки, забытой и вдруг вновь появившейся в поле зрения? Он не связывал это странное явление напрямую с ночными ангелами, но и скрытую связь с ними не исключал. И было всё это чёрт-те что, полная сумятица.

У высокого стеллажа с русской периодикой Вальди увидел молодого человека неславянской внешности, изогнувшегося, как вопросительный знак, над столом с кипой распахнутых газет. Других читателей здесь не было. Завидев Хавкина, этот человек немедля разогнулся и сказал:

– Утро доброе! Что-то раньше я вас здесь не встречал… Сэм Каменецкий!

Назвался и Хавкин. Его имя, как и следовало ожидать, не произвело на читателя газет никакого впечатления.

– Я отслеживаю резонансные события в России, – продолжал Сэм Каменецкий, – фиксирую их и составляю досье. Чтоб наши люди были в курсе дел на родине… А вы чем занимаетесь?

У Хавкина не было никакого желания делиться с Сэмом Каменецким подробностями своей жизни в Лондоне, поэтому на прямой вопрос он ответил расплывчато:

– Да так… Живу здесь. – Русский язык, на котором он не говорил много лет, желанно звучал в его ушах, и ему хотелось вести разговор с этим Сэмом. – А «наши» – это кто?

– Как кто? Русская эмиграция, – пояснил Сэм. – «Общество Герцена». Хотите – присоединяйтесь к нам! Я дам адрес, приходите на собрание. Это за Темзой, почти в центре. Мы готовим революцию. Колокол продолжает звонить!

– Спасибо, – поблагодарил Хавкин. – Очень интересно… – Он с режущей отчётливостью вспомнил одесскую сходку боевиков на явочной квартире, Веру Фигнер с револьвером в ридикюле. На этом жутком фоне маленькая Ася выглядела чужеродно, как жемчужина в зыбком мясе раковины.

– Ре-во-лю-ция… – старательно выговаривая слоги, повторил Вальди. – Значит, вы революционер, Сэм? Боевик?

Вопрос застал Сэма Каменецкого врасплох.

– Мы, вообще-то, против террора, – сказал он. – Я сюда учиться приехал.

– Но конспиративная квартира у вас есть? – продолжал спрашивать Вальди. – Нет? Ну, ладно…

– Зачем нам такая квартира? – пожал плечами Сэм. – Мы же не в России.

– О численности не спрашиваю, – сказал Вальди, – это, наверно, конфиденциально… А этнический состав, если не секрет? Есть англичане?

– Нет англичан, – ответил Сэм. – Их наше дело не интересует.

– «Наше» – это чьё? – уточнил Хавкин.

– Русских, – лаконично уточнил Сэм.

– А как же вы? – спросил Хавкин, глядя на Сэма совершенно безоблачно.

– Я еврей, – дал справку Сэм Каменецкий и губы поджал.

– И я, – сказал Хавкин. – Из Одессы.

– А я из Каменец-Подольска, – освобождённо сообщил Сэм. – Мой папа был раввин. Но это в нашем Обществе не имеет никакого значения – мы там все как бы русские.

Обнаружив друг в друге единоплеменников, они словно бы снова познакомились – ближе и тесней; такое случается среди евреев, разбросанных по белу свету. Здесь, в Британском музее, над русскими газетами они испытывали взаимные чувства дальнего родства.

– Значит, вы составляете досье текущих событий, – сказал Вальди. – Готовите хронику… Ну, это же очень важно! Отслеживаете публикации в прессе… monitoring… как же это будет по-русски…

– Да так и будет, – сказал Сэм Каменецкий. – Мониторинг.

– Ну да, – сказал Вальди. – Конечно. А как вы сортируете новости? По городам, по губерниям?

Сэм открыл свой портфель, извлёк оттуда пачку тетрадей и показал Хавкину.

– Вот здесь всё есть, – сказал Сэм. – По губерниям, по месяцам, по числам. По именам. Это можно купить у нас в Обществе, недорого… А вас интересует что-то определённое? Что?

– Пожалуй, – сказал Вальди. – Одесса.

– Там относительно спокойно, – по памяти поделился Сэм Каменецкий. – Хотя революционная ситуация назревает.

– Назревает, назревает, – повторил Вальди вслед за Сэмом Каменецким. – Но всё никак не созреет. Двадцать лет назад тоже так было.

– Вся Россия пылает! – заявил Сэм.

– Может, тлеет? – уточнил Хавкин. – Впрочем, я отстал от русской жизни, не стану утверждать.

– Одесса, Одесса… – бормотал Сэм Каменецкий, листая одну из своих тетрадок. – Вот, пожалуйста: «Разгром и ликвидация подпольных революционных организаций. После провала последнего покушения на городского голову угроза нападений на должностных лиц сведена на нет». Что поделаешь: покушение не удалось! Зато вот хорошая новость: «В воинских частях одесского гарнизона зреет недовольство».

– А когда это случилось? – спросил Вальди. – Покушение? Давно?

– В прошлом году, – заглянув в тетрадку, сказал Сэм. – Весной, 23 мая.

– И кто покушался? – продолжал расспрашивать Хавкин. – Известно?

– Независимая ячейка, – читал в тетрадке Сэм Каменецкий. – Последователи Народной воли. Руководителя взяли на месте покушения. Вот: Андрей Костюченко, бывший эмигрант.

– Что с ним? – через силу спросил Вальди.

– Повешен, – сказал Сэм и руками развёл.