Махмуд Эсамбаев

По характеру он человек очень теплый, честный и прямой, но если надо, мог быть и очень жестким. Но никогда он никого понапрасну не обидел. У настоящих чеченцев вообще один из самых важных житейских принципов — не уронить достоинство другого человека, не унизить его. На такое Махмуд не пошел бы никогда в жизни. Это отношение к людям замечательно сочеталось с его религиозными принципами.

Я как-то делал спектакль о Господе нашем Иисусе Христе, и Махмуд был на этом спектакле. Да, он мусульманин, но он никогда не был нетерпим к другим религиям.

Мы много разговаривали с ним на эти темы. Меня, прямо скажу, поразило его мудрое, глубоко философское отношение к адептам всех основных религий. Он говорил — Бог один, а люди различных религий просто смотрят на него с разных сторон. Мусульмане с одной, христиане с другой, буддисты с третьей, иудеи с четвертой… Космическая же идея одна.

Такой подход сразу снимал все споры.

Это был исключительно умный, добрый, искренне верующий и принципиальный человек — настоящая крупная личность!

Махмуд был глубоко убежден, что главное дело человека, для которого он призван в этот мир, — помощь другим людям.

Очень многие ему благодарны. Всем людям, которых он знал, Махмуд рано или поздно, но помог. Помог всем. Очень помог он и мне. И хотя сферы нашей деятельности в искусстве, конечно, различные, но для меня была исключительно важна его вера в меня и духовная эмоциональная поддержка. Это буквально удваивало силы, и я становился способен на такое, чего без его поддержки никогда бы не осилил.

Он всегда верил в меня, приходил на мои премьеры. А ведь я не всегда даже его приглашал. Я безобразно, просто по-свински, забывал о нем в жуткой кутерьме, предваряющей всякую премьеру. Зато он не забывал и на самых главных моих премьерах всегда присутствовал. В зале Чайковского был, в Театре оперетты был, в театре Станиславского тоже… везде был. Он всегда приходил сам, как настоящий старший товарищ, как старший брат, и тем замечательно поддерживал меня.

Только вот поговорить по-настоящему о жизни нам с ним никогда толком не удавалось, о чем я очень жалею. Дело в том, что всегда и везде вокруг него был народ. Как в улье каком-то, буквально все гудело. Только очень сильный и очень добрый человек может так притягивать к себе людей.

С огромным уважением он относился к зрителям. Он не просто их любил, но он ясно понимал, что для них он живет.

Расскажу один случай, который прекрасно это утверждение иллюстрирует. К большому сожалению, я сам в этом событии участия не принимал, но люди, рассказавшие мне об этом удивительном концерте, достойны полного доверия.

Однажды Махмуд должен был давать большой концерт из двух отделений. И вот перед самым выходом он повредил ногу. Травма была настолько серьезная, что ни о каких танцах не могло быть и речи.

Что делают в таких ситуациях другие артисты? Извиняются перед зрителями и отменяют концерт.

Кто угодно, но только не Махмуд.

Хромая, он вышел на сцену. Посмотрел в зал, улыбнулся и сказал: «Вы видите, я не могу танцевать. Но не волнуйтесь, друзья, концерт состоится».

На клавире лежали ноты. Сейчас уже не вспомню, что это было… Доницетти, кажется, «Любовный напиток».

Махмуд открыл клавир и начал петь. Он блистательно знал партитуру и пропел для зрителей все партии этого произведения и в результате был награжден бурной овацией благодарных зрителей.

Надо сказать, что Махмуд потом никогда не рассказывал об этом удивительном концерте. Но те зрители, которым посчастливилось оказаться тогда в зале, услышали единственное и неповторимое исполнение великой оперы.

Махмуд вообще всегда думал о людях.

Даже когда умирал, он согласился на то, чтобы его похоронили не в Грозном, а здесь, в Москве. Он понимал, что многие люди захотят прийти на кладбище. В Грозный не все попадут, а в Москве каждый, кто пожелает, сможет побывать у него на могиле.

Царствие ему небесное! Махмуд был очень хорошим другом и замечательным человеком. Пока я жив, я всегда буду ему благодарен. Когда я вспоминаю и думаю о нем, то сам становлюсь лучше».

Народный артист СССР Игорь Моисеев:

«С Эсамбаевым ушли особый эсамбаевский стиль, эсамбаевские образы. Повторить его невозможно, и какое счастье, что он остался на киноленте, на картинах и снимках, в записях его устной речи, столь же яркой как и его танец.

Махмуд — это самородок. Это дар природы. Притом редчайший.

Он никогда не посещал хореографических студий и училищ, но его тело, казалось, было создано для танца, для него не существовало технических трудностей, и он распорядился этим щедрым подарком природы со всей ответственностью истинного артиста.

Представитель гордого народа, Махмуд отдавал себя сближению людей. Не случайно его репертуар состоял из танцев разных народов мира. Дружба, добро, красота были целью его творчества, основой его взглядов.

С уходом Эсамбаева мы стали беднее. Но скажем спасибо ему за то непреходящее, что он оставил в искусстве и человеческих отношениях».

Народный артист СССР Владимир Зельдин: