Макорин жених

пагубного влияния. Юра оделся и пошёл, решив во что бы то ни стало увидеть Нину,

откровенно поговорить с ней.

На этот раз он не бродил мимо калитки Федориного домика. С бьющимся сердцем

постучал в крылечную дверь. Открыла сама Доретта.

– Вам кого? – спросила она, настороженно осматривая нежданного гостя.

– Нина дома? – ответил он вопросом на вопрос.

– Она, кажется, дома, – замялась Доретта. – А вам зачем?

– Мне нужно видеть её.

Юра решительно шагнул за порог, Доретте пришлось невольно посторониться. В комнате

он застал странную картину: Нина стояла на коленях лицом в угол и держала перед собой

открытую книгу с горящей свечой, прилепленной к переплету. У стола, развалясь на стуле,

сидел Фиша, пил чай. Румяное холеное его лицо светилось довольством и самоуверенностью.

Нина, увидев Юру, вскрикнула, книга выпала из рук. Фиша поставил стакан на стол,

загородился рукой от света, всматриваясь в непрошеного посетителя. Узнал Юру, принял

надменный вид.

– Тебе, Лычаков, чего? – спросил он, играя бархатистым баритоном.

Юра стоял, не зная, что же ему дальше делать. Он шагнул вперед по направлению к

Нине.

– Ниночка, я бы хотел с вами поговорить...

Нина сжалась в комочек, молчала. Широко открытые глаза странно вспыхивали. Доретта

быстро встала между Юрой и девушкой.

– Что вам надо? Какие ещё разговоры?

– Я хочу говорить с Ниной, – твёрдо сказал Юра.

Но Доретта заслонила дочь, готовая, если потребуется, пустить в ход коготки.

– Какие у вас могут быть разговоры с чужой девушкой?

Доретта красноречиво глянула на Фишу, и тот поднялся со стула. Юра понял, что он

оказался в глупейшем положении. Отступать было невозможно: ни честь, ни совесть, ни

чувство не позволяли ему оставить девушку в этом темном логове. Он должен, обязан

вызволить её. Но применять силу нелепо, а слова, он видел, не помогут. Решение возникло

внезапно.

– Я пришел к Нине, чтобы предложить жениться на ней, – сказал он, ощущая, как кровь

волной ударила в лицо.

Доретта с Фишей переглянулись. Фиша сделал чуть заметный кивок. Выражение лица

Доретты смягчилось. Она подвинулась в сторону, как бы освобождая дорогу,

– Вы бы сразу так и сказали, молодой человек. Присаживайтесь к столу, поговорим... А я-

то думала... Ниночка, ты бы сменила кофточку да пришла к столу. .

Нина молчала, стоя неподвижно, как столб. Вдруг она громко вскрикнула, зарыдала и

кинулась вон из комнаты. Хлопнула крылечная дверь, фигура Нины промелькнула под окном.

– Куда она в одном платьишке-то! – воскликнула Федора.

Юра бросился вслед за Ниной.

Вечерняя улица была пустынна. Юра пробежал переулком – Нины нет. Ни на реке, ни на

лесной дороге он её не заметил. Что же делать? Запыхавшийся, встревоженный, он влетел без

стука в комнату для приезжающих.

– Дмитрий Иванович! Что делать? Нина исчезла...

Глава двенадцатая

БОЛЕЗНЬ КОНЧАЕТСЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕМ

1

Как она попала на Крутую Веретию, почти босая, в легком ситцевом платьишке, Нина и

сама не понимала. Посреди поселка она, обессилев, упала в снег, и её подобрали случайно

проходившие рабочие. Макора ахнула, узнав Нину. Она велела отнести девушку к себе,

сейчас же послала за фельдшерицей и позвонила в Сузём, чтобы привезли врача. К счастью,

руки и ноги оказались обмороженными не сильно, их растерли снегом, смазали гусиным

салом. Уложили Нину в кровать, заставили выпить горячего чаю с мёдом. Она долго не могла

по-настоящему прийти в себя, теряла сознание, бредила. У неё начался жар. Приехавший

врач сказал, что простуда не очень сильная, легкие чистые, возможно, обойдется

благополучно, но неплохо бы обратиться к невропатологу. А пока надо дать девушке покой,

стараться ничем не тревожить её.

Целую неделю Макора не отходила от Нины. Юра каждый вечер после работы на

попутной машине мчался на Крутую Веретию. Там сидел в маленькой Макориной комнате

один – к Нине его не пускали. Долгими казались Юре эти вечерние часы. Он не знал, куда

себя деть, чем заняться. Чуть появлялась Макора, он в сотый раз выспрашивал у неё, что

сказал врач, ловил каждое слово Нины, передаваемое устами Макоры. Поведение девушки

ему казалось непонятным, нелепым. Хотелось самому с ней поговорить, но как поговоришь,

когда не дают даже в дверь заглянуть.

Макора успокаивала Юру, а сама волновалась не меньше его.

Весь Сузём в эти дни был взбудоражен. Сначала пошли разные слухи, быль

перемешивалась с вымыслом, и трудно было понять, что произошло. Но когда люди узнали

истину, Федоре и Фишке пришлось нелегко. В магазине женщины окружили Федору и взяли

её в такой оборот, что она, никогда за словами в карман не лазившая, молчала, не смея

шевельнуть языком.

– Ты в молчанку не играй, нечего глаза опускать, – наступала Авдотья Петялина, тесня

Федору в угол между прилавком и бочкой с треской. – Поглядите, бабы, на эту сузёмскую

принцессу. Родную дочь довела до горячки...