Максим

— Не понимаю, о чем вы говорите, — невозмутимо произнесла я, проглотив оскорбление. — Александр был всего лишь моим психологом, не более.

— Мне уже не столь важно, кем он тебе был! — ответила женщина, принявшись за торт. Я прикусила губу. Воистину, неплохая актриса мать Максима. Если тогда она походила на невменяюмую истеричку, то теперь передо мной сидела деловая дама, откровенно предлагающая мне сделку. — Мы понимаем друг друга. Я таких видела…

— Боюсь, вы во власти заблуждений, — заметила я.

— Я так не думаю, и твоя соседка — тоже! — мои щеки покраснели, и вдруг подумалось — действительно, рыбак рыбака видит издалека! — Она мне многое рассказала.

— Ничего особого она рассказать не могла, — заметила я, чувствуя, как в душе просыпается раздражение. Господи, о чем мне с ней разговаривать? Она уже все решила, таких не переубедишь! Да и стоит ли? — Большую часть вы с ней додумали.

— Людей не обманешь, — засмеялась мать Максима. Как же ее зовут? А какая, впрочем, разница! — Моя мама…

— Про вашу маму не надо! — зло ответила я. — Вы не хуже меня знаете…

— Знаю, детка, — прервала меня гостья, приканчивая один кусок торта и принимаясь за второй. Видимо, неприятный разговор аппетита ей не убавил, а мне стало жаль максимкиного торта. — Все знаю, все знаю. И то, что Максима против бабки настроила, что уехал он от нее в Рождество. А тебя не волнует, что у старушки был инфаркт? И это в такой великий праздник?

— У таких инфаркта не бывает, а если бывает, то не от приступов совести. — усмехнулась я. — Она меня вовсе не жалела, не так ли?

Почему должна жалеть я? Жалеть и ее, и вас? О, да вы схватились за грудь! Наверное, будете играть на моей совести, рассказывать, как вы больны и как вам плохо, и все из-за меня! Только, знаете, на меня не действует. Так что не тратьте и мое, и свое время, и не рассказывайте мне про ваше больное сердце, про ваши болячки вообще, про расшатанную нервную систему, хотя в последнее я поверю… Мама Максима бросила на меня гневный взгляд, но я лишь сыграла в дурочку и дружески улыбнулась. Гостья опустила глаза. Дуэль продолжалась.

— Тебя ничем не проймешь… — прошептала она.

— Семейным шантажом — точно не проймешь, вы правы — невозмутимо ответила я. — Думаете, я не проходила все это? Чуть что — я болею, сердце… После каждой такой сцены любовь, дарованная тает, и возникает жалость, замешанная на презрении. Потому что конфликты не решаются шантажом, а откладываются. До сих пор не поняли?

— Ты много говоришь, девочка, — мягко сказала гостья. — Книжек умных начиталась? Совести у тебя нет.

— А у вас есть? — неожиданно спросила я. — Вы сейчас пришли ко мне, которую уже несколько раз больно обидели. Забыли сцену на кладбище или наш разговор по телефону? Забыли, как опозорили меня перед всем институтом из-за ваших подозрений? Забыли, как вы меня тогда называли? Думаю, что всего этого достаточно, чтобы исчерпать лимит терпения среднестатистического человека, вы не находите? Вы обвинили меня в чем-то, чего не было, и мы обе хорошо это знаем, так что не говорите о совести!

— Любишь его? — спросила гостья, преспокойненько доедая кусочек торта. Ну, и скажите на милость, для кого это я до сих пор распиналась? А тортика все ж жалко. Надеюсь, это ей пойдет в лишние килограммы а не в силы для вредительства.

— Не ваше дело! — прошипела я. — Главное, он меня любит.

— Любит ли? — усмехнулась женщина. — Поверь мне, он не так любит.

Я видела. То, что происходит с тобой — похоже на сумасшествие.

— Любовь и есть — игра на грани сумасшествия, — заметила я, взяв и себе тортика. А то не останется. — Вам не понять…

— Не знаю…

— Я знаю, — прошептала я. — Чего вы хотите? Если пришли обвинять меня — то зря тратите мое и ваше время. Дверь знаете где.

— Ты меня выставляешь? — зло усмехнулась гостья. — Меня, мать твоего… парня!

— Ни в каком правиле негласной этики не прописано, что я в собственном доме должна выслушивать ваши оскорбления, — заметила я, запивая кусок торта чаем. Нет, Максимка молодец, знает, что в магазине выбирать! — Тем более, что вы плохо повлияли на мою репутацию, распространив моему злейшему врагу приватные обо мне сведения. Одним словом, разговор окончен. Либо вы скажете, что вам надо, либо уходите.

— Ты понимаешь, что у меня нет больше мужа, нет и сына, — поменяла тему гостья, и оставила торт в покое. Кажется, я наконец-то услышу, за чем на самом деле мне пришлось вытерпеть этот визит. — На что мне жить, красавица? Мне еще и мать содержать…

— Мама ваша и сама не промах, — машинально проговорила я, вспоминая хорошо поставленное хозяйство старушки. — При этом, вы выбрали неудачного собеседника для подобной темы. Но я расскажу Максиму о нашем разговоре.

— Отдай мне сына! — прошипела гостья. И тут я не выдержала:

— Вы что думаете — Максим маленький ребенок? Игрушка? К вашему сведению, он взрослый человек и отношения с вами будет решать сам!