Малая Бронная

В цехе пусто. Ни станков, ни людей. Мухин с Валькой и токарями постарше укатили на Урал, готовиться к встрече эшелона с оборудованием. А как это — готовиться? Дед Коля рассказал бы, да он уже на Урале, еще раньше Мухина уехал.

Аля спросила у женщин, вместе с которыми большими рашпилями снимала заусенцы с головок снарядов:

— Что наши делают сейчас на Урале?

— Кто знает. Может, фундаменты готовят под станки, — предположила тетя Даша, но заботило ее другое: — Поганцы-то к самой Москве торопятся…

— Побоятся, — возразила Аля.

— Скажешь тоже… — криво усмехнулась тетя Даша.

— Да, побоятся, — упрямо повторила Аля. — Им нужно быстренько раздавить нас, прихлопнуть Англию и вместе с японцами делить Америку. Все это Англия уже почувствовала, и Америка не слепая.

— Это ты, девка, газет начиталась, а сейный час москвичей обучают, как уничтожать танки, гранаты метать, и все такое… Я надысь в кино про это смотрела, примеривалась.

— И не побоишься против танка идти, теть Даш?! — изумилась Катя.

— Еще как забоюсь! А пойду.

— Героиня. А ты, Аля? — Катя сердито глянула на нее.

Аля не отмолчалась, сказала правду:

— Я немецкий танк в глаза не видела…

— А если немец на тебя пойдет, стрельнешь? — прищурилась тетя Даша.

— Стрелять не умею!

— Вот! — с торжеством встала тетя Даша. — Никто из нас воевать не умеет.

— Не женское это дело — стрелять, — робко возразила Миля, откладывая рашпиль. — Трешь, ширкаешь, устала.

— Теперь все дела женские, — сказала тетя Даша, садясь. — Айдате, девки, на военную подготовку, есть на заводе такая.

— Пойдешь, Аля? — спросила Катя.

Тетя Даша засмеялась:

— Аля пойдет, куда ж она денется, раз международные дела постигла? Не горюйте, девчатки, сдюжим. Вон под Москвой какую оборону копают! А там сибиряки подоспеют, осилим.

Шшу-ур, шшу-ур, шшур… Тяжелы рашпили, заусенцы на самой маковке головок снарядов торчками, а то и змейками поблескивают, новенькие головки, ладные, а ведь для войны предназначены, для смерти… Ну и что? Фашисты тоже не конфетами стреляют. И снарядов надо больше, делать их скорее, а тут эвакуация.

Сидели они, четверо женщин, в закутке мастера Мухина. Стол, за которым он быстренько подписывал бумаги и составлял рапортички, вынесли, сидели женщины на пустых ящиках. Им приносили в таких же ящиках головки снарядов, и они, очистив от заусенцев, складывали головки обратно. Готовые уносили. Все это медленно, головок делали все меньше и возили их из другого цеха.

А за перегородкой пустота и тишина, да и темновато, лампы только над проходом светят. Катя часто уходила в кабинет к Иванову. Возвращалась с красными глазами, молча брала рашпиль и ожесточенно сдирала заусенцы. Никто ее не трогал.

За стеклянной дверью встал мужчина. Аля так привыкла в последнее время к замотанному, чумазому Диме, что не узнала его. В темном костюме, вымытый, щеки гладкие. Открыв дверь, он улыбнулся:

— Демонтировать, упаковывать и грузить — это не станочки налаживать, не до мытья-бритья, так, девушки?

— И не иначе! — весело подхватила тетя Даша.

— Аля, выйдем, — опустил глаза Дима.

Встав, Аля скинула халат с вцепившимися заусенцами и обломанными стружками. Накинула тут же висевший жакетик, вышла, зная, как смотрят на нее женщины.

Аля шла за Димой по цеху, но и на улице он не остановился. Торопились зачем-то вдоль цехов с растворенными в пустую темноту дверями, и было там, за дверями, пугающе-уныло. Вышли к пакгаузам, на железнодорожную ветку. А там груженый состав. У паровоза два пассажирских вагона, возле них мужчины, женщины, даже дети. Но это далеко впереди. Дима остановился в хвосте эшелона.

На платформах — прикрытые брезентом, ватниками, даже одеялами станки. Есть вон и сверловочные. Дуга верха по-старушечьи обвязана старой зеленой скатертью со стола заседаний. И еще один, с накинутым мешком… Уезжают… Кто-то будет на них работать? Свои и новенькие, уральцы. А там, на Урале, Иванов говорил, даже цехов нет, сразу под открытым небом монтируют оборудование. Москва по сравнению с Уралом для этих станков рай, а людям каково будет там, на стуже? И все заново, монтаж, отладки станков, а людей больше половины необученных. Но не брать же всех отсюда, там столько эвакуированных, работу только давай. И про эвакуированных Аля слыхала от Иванова. Цех встал, а Иванов все оттягивал отъезд из-за Кати, торчал в цехе, рассказывал новости.

— Зачем увозят? — посмотрела Аля на Диму. — Мы уже привыкли под бомбежками работать.

— Начальству виднее…

Да, на крышах еще с августа дежурили два-три человека, сбрасывали зажигалки. А если грохнет фугас, так и от дежурных, и от цеха останется груда кусков, все вверх тормашками взлетит. Но в душе Аля была уверена: ничего не случится. И ведь так пока и было, обходилось.

Дима кивнул на станки:

— Теперь главное — скорее бы дошли. Мы их так подготовили, чтобы с ходу на фундамент и в работу. Большие потери продукции… Ну, прощайся с ними, может, здесь и твой сверловочный… полуавтоматы давно отправлены.