Мальчик из Югуру

Когда начали грузить мешки в машины, Киланко подошел к Исдину и что-то прошептал ему на ухо. Мальчик бегом бросился к дому. Через несколько минут он вернулся с огромным свертком из банановых листьев. В них были завернуты для господина Непота целая нога от кабана, что накануне вечером попал в один из расставленных Киланко капканов, большая тушка агути для Чукулы́, помощника Непота, и несколько половинок агути для шоферов. Довольный Непот поблагодарил Киланко за щедрые подарки и, уезжая, обещал немедленно заняться его делом.

Грузовики двинулись в путь.

И три следующих дня они то и дело приезжали и уезжали тяжело нагруженные..

25. АЙАО И АНАТУ ВЗРОСЛЕЮТ

Айао вместе со своей подружкой Анату был принят в школу по решению специального суда. Господин Непот, собиравшийся было поговорить с директором школы в Афежу, поразмыслив немного, отказался от этого.

«Африканские учителя, — рассуждал он сам с собой, — оставляют особую касту служащих, иногда оппозиционно настроенных. Добросовестные, пунктуальные, честные, ратующие за справедливость и впитавшие в себя республиканский дух их европейских учителей, они тем не менее недолюбливают белых служащих и используют любой случай для нападок на них, для разоблачения их ошибок, даже самых незначительных. Если попросить директора школы господина Джамарека принять Айао и Анату в школу без официального подтверждения их возраста, то это может привести к тому, что почтенный директор заподозрит меня в каком-нибудь обмане».

Исходя из таких соображений, Жак Непот предложил Киланко попросить суд официально установить возраст Айао, поскольку только немногие африканцы имеют свидетельства о рождении, родители Анату должны были сделать то же самое. Непот, как инспектор сельскохозяйственного кооператива в Джен-Кедже, хорошо знающий деревню Югуру и некоторых хозяев фруктовых садов, мог быть одним из свидетелей семей Киланко и Джилаги.

Почти две недели семейства Киланко и Джилаги обсуждали, советовались и, наконец, выработали план действий. На каждого ребенка требовалось три свидетеля, причем никто из них не должен был приходиться ему родственником. Родители будущих учеников, как и их свидетели, должны были погасить все налоги за два предыдущих года и иметь соответствующие расписки, с тем чтобы представить их, если это потребуется. Кроме того, по закону человек, подтверждающий на суде дату рождения ребенка, не имел права в этот день и даже в этот месяц приглашать отца или прямого родственника данного ребенка к себе в свидетели. Отец Анату вызвался быть одним из свидетелей Киланко. Таким образом, исключилась возможность для последнего предложить то же самое своему другу и земляку.

Общим свидетелем у Киланко и Джилаги был Жак Непот. Вторым свидетелем девочки стал двоюродный брат ее матери.

— Мы можем выбрать вторым общим свидетелем моего шурина Экуэффи, они с моей женой родственники только по матери, — предложил Киланко, и Джилага тут же согласился.

Мужчины, по совету Непота, продумали детально свои выступления на суде. В городе перед гражданским судом и представителями Городского управления они «поклянутся честью говорить правду и только правду», и каждый из них скажет, например, так: «Я, Киланко, владелец садов, проживающий в деревне Югуру, в округе города Джен-Кедже, заявляю, что девица Джилага Анату, дочь Джилаги Абиолы́ и Ономланко́ Рафаты́, родилась в Югуру в 193...»

Со своей стороны свидетели Джилаги должны принести ту же самую присягу, удостоверив имена и фамилии родителей Айао, добавив при этом, что ребенок родился в 193...

— Странно, к чему давать такие клятвы, раз все это правда? — сказал Киланко.

— В этом я не разбираюсь. Во всяком случае, если меня попросят уточнить, я скажу, что Анату на столько-то месяцев старше Айао, — заметил Джилага.

Повторив заученное, Киланко и Джилага, вместе с Анату и Бураймой, который должен был служить им переводчиком, если они зайдут в какие-нибудь лавочки в Джен-Кедже, спустились к берегу реки.